Игра в послушание, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе

Внезапно кто-то толкнул его в спину, Яблочкин кубарем скатился со ступенек и ухнул в глубокий, похожий на гроб деревянный ящик. Крышка захлопнулась, заклацали металлические запоры. А в следующую секунду ящик мелко задрожал, раздался мерный оглушительный визг пилы. Воздух внутри наполнился опилками. Яблочкин сообразил, что происходит, и похолодел от ужаса.

— Просто несчастный случай, — доносилось до него снаружи бормотание сумасшедшего фокусника. — Это должно было когда-нибудь случиться…

Кукловодов точно был не в себе, он плохо понимал, что делает. Его растрепанные волосы стояли дыбом, на взмокшем лице блуждала нехорошая улыбка. Левой рукой он держал рукоятку пилы; правая, покалеченная падением защитного колпака в музее, все еще сжимала алмаз. Дергаясь всем туловищем словно марионетка, он смотрел на линию распила и его вспененные губы шептали:

— Сейчас брызнет… вот сейчас… сейчас, сейчас…

Яблочкин почувствовал, как острые зубья пилы коснулись кителя и оторвали медную пуговицу. Он попробовал подобрать ноги и сжаться в комок, но в ящике было слишком тесно. Тогда он изо всех сил ударил ногами в заднюю стенку — и стенка с треском надломилась. Еще удар — и путь свободен.

Визг пилы тотчас прекратился.

Яблочкин выбрался из ящика и бросился в погоню. Теперь у него были личные счеты с негодяем.

Метнувшись на звук быстро удаляющихся шагов, Яблочкин из-за поворота вдруг налетел на черную дыру наставленного на него дула пистолета. Кукловодов не мог бежать дальше, потому что за спиной у него, перегородив узкий проход, стоял слон. Из-за близкого присутствия слона он весь дрожал с ног до головы, как осиновый лист.

— А ну, брось пушку, мент, — приказал Кукловодов. — Бросай живо, а не то сделаю дырку в твоей башке.

Яблочкин понимал, что цирк уже оцеплен и сюда вот-вот ворвется группа захвата. Он выпустил из рук пистолет и сказал, стараясь тянуть время:

— Сдавайся, не валяй дурака, тебе отсюда не уйти.

Кукловодов нервно рассмеялся.

— Не уйти? А что ты в этом понимаешь, щенок? Я исчезну, я растворюсь у тебя перед самым носом, мне больше нечего делать в этой стране. Я взял здесь все, что мне было нужно, теперь я очень, очень богатый человек. Куплю себе дворец где-нибудь в Южной Африке, найму сотню или тысячу безмозглых рабов, которые будут называть меня своим царем. И знаешь, какое будет мое главное… развлечение — там, в окружении горячей девственной саванны?

Кукловодов хотел сказать не «развлечение», а «хобби», но отчего-то не смог выговорить это слово.

— Догадываешься ли ты, юнец, чему я посвящу весь остаток моей жизни? Так знай: я буду охотится на… — он снова болезненно поморщился и кивнул назад, туда, где в проходе стоял слон, — на этих животных. Ведь их осталось в природе не так уж много, а я перебью их всех, всех до единого. Круглые биллиардные шары — сотни, тысячи, десятки тысяч биллиардных шаров — это все, что останется на земле в память об этих отвратительных тварях. Я буду заманивать их в западню, буду калечить им лапы, а потом стрелять с близи, в упор, глядя в их добрые, спокойные глаза. Я буду…

Но он не смог договорить, потому что хобот слона мягко обвил туловище Петра Эрнестовича, его ноги беспомощно затрепыхались в воздухе, а побелевшее лицо исказилось гримасой смертельного ужаса. С болезненным стоном Кукловодов направил дуло пистолета прямо в пасть миролюбивого животного…

Но еще раньше, чем раздался предательский выстрел, Яблочкин своим выстрелом выбил оружие из рук негодяя.

Тем временем слон, почувствовав злые намерения человека, с которым хотел только поиграть, поднял Петра Эрнестовича над головой и, размахнувшись хорошенько, швырнул его на устеленный опилками дощатый пол.

— Только не это… — прохрипел Кукловодов окрасившимися алой пеной губами. — Не так… не хочу…

Пальцы его разжались, и на пол откатился ослепительно сверкнувший на мгновение алмаз «Всевидящее око».

* * *

Слабонервный Горохов вышел из сумасшедшего дома только через год после описанных событий. Он работает продавцом в книжном киоске и заодно постепенно избавляется от штабелей своих все еще не распроданных стихов. «Возьмите стихи Горохова, — доверительно рекомендует он своим покупателям, — об этом поэте очень скоро заговорят, вот увидите…» Многие покупают.

Ваха получил два с половиной года общего режима. Суд учел его явно не руководящую роль в этом деле и активную помощь следствию. В колонии Вовчик занимался тем же, чем и на свободе — работал на мусороуборочной машине. По окончании срока он вернулся в свою дворницкую и больше не ввязывается ни в какие сомнительные авантюры. Изредка к нему заходит Горохов и, выпив вина, читает вслух свои заунывные стихи. А Вовчик, будто его не слыша, рассказывает о своих дворницких делах и о делах жильцов своего дома.