Игра в послушание

он расколол настоящего преступника

Остаток дня Макс провёл на службе за составлением отчёта. Печатать на машинке он умел плохо, и дело продвигалось медленно. После бессонной ночи, проведенной за карточным столом, мысли у него путались. Вместо "довожу до вашего сведения" он напечатал "ставлю столько же и удваиваю", а в другой раз вместо "в аршине справа от комода" - "ошибка в сдаче колоды". Испортив десяток листов и не обращая внимания на подтрунивания сослуживцев, он закончил свой труд, вручил начальнику отделения и отправился наконец домой. На этот раз за рулем сидел бравый ординарец; Макс, развалившись на заднем сидении, дремал, прикрыв глаза.

- Максимилиан Петрович! - услышал он голос Кузьмы.

- Ну, чего тебе...

- Выходит, на заправочной станции опознали Красавцева?

- Опознали, опознали.

- Стало быть, он залез в дом через окно?

Макс зевнул и потянулся.

- Нет, Кузьма, в дом он не залезал. Красавцев только подошёл к окну убедиться, что хозяин поверил в разорение и покончил с собой. Но шторы были плотно завешены, и он ничего не смог увидеть. Раздался выстрел, и Красавцев, вообразив, что его план вполне удался, сбежал и уехал в город. Он даже намеревался отпраздновать это событие в кабаке; мы ему помешали. Мерзавца будут судить за попытку доведения до самоубийства.

- Максимилиан Петрович, а как вы догадались, что это вдовушка укокошила собственного мужа?

- Смотри на дорогу. То, что Амалия Викторовна беременна не от любовника, а не от своего мужа, могло вскрыться в любую минуту, об этом уже поговаривали в доме. Не дожидаясь, когда муж вычеркнет её из завещания, циничная жужелица решилась на убийство. Очевидно, что план преступного звонка о мнимом банкротстве торгового дома также родился в её воображении; самодовольный щелкун не додумался бы до такого изощрённого коварства. Она подслушала с параллельного аппарата их разговор и затем, решив, что план не сработал, и водолюб не собирается стреляться (а в эти минуты он писал посмертную записку), вошла в кабинет и хладнокровно выстрелила ему в голову. Затем дамочка вложила в лапку убитого револьвер и разыграла известный спектакль, рассчитывая подставить под удар Красавцева. Как мы уже знаем, Амалия Викторовна поторопилась: задержись она всего на несколько секунд, водолюб сам бы совершил над собой это ужасное преступление.

- Максимилиан Петрович.

- Ну, что.

- А ведь вы тоже на него подумали.

- На Красавцева? Ну так что ж.

- А почему вдруг указали на вдову?

Макс раскурил трубку.

- Да ведь это не я, это ты прежде указал.

- Шутите.

- Не шучу. Припомни сам: вдова твердила, что некто в штиблетах, которые она запомнила до мельчайших подробностей, якобы держал дверь изнутри, не позволяя открыть. Она будто бы толкала дверь, а он держал, подставив ботинок.

- Верно, она так говорила.

- А теперь вспомни, как ты расколол орех, зажав его в двери.

Кузьма на мгновение задумался, а затем хлопнул себя по лбу и воскликнул:

- Ой, а ведь верно, батюшки! Дверь-то из кабинета наружу, в коридор раскрывается! Стало быть, дамочка врала, что кто-то подставил свой штиблет изнутри!

- Следи за дорогой. Двери во всех других помещениях дома открывается внутрь, и у неё сработал стереотип. Потом она, скорее всего, поняла свою ошибку, но менять показания было уже поздно... Осторожно!

Кузьма таки припарковал автомобиль столь неаккуратно, что расколотил фару о чугунную тумбу.

Поднявшись в квартиру, Макс на ходу перекусил и залез под душ.

- Прикажете положить грелку в постель, Максимилиан Петрович? - окликнул его Кузьма.

- Нет, нет! - живо отозвался тот. - Подготовь мне фрак, я ухожу.

- Что?! - воскликнул Кузьма.

- И кофе, покрепче, две чашки с коньяком.

- Да куда же вы, одну ночь уже не спали!

- Надо, Кузьма, надо. Надо отыгрываться. Покер не любит слабаков. А выспаться будет время. Когда-нибудь... потом, в отставке...

Кузьма вздохнул, покачал головой, поставил на огонь кофейник и принялся чистить фрак.

9

В мире и согласии

Со времени заточения Пети Огонькова в квартире художника Бекетова истекла уже почти неделя. От неопределенности своего будущего и праздности Петя основательно разленился и отупел. Он только и делал, что набивал щёки раздробленной и размоченной крупой, пил воду, спал или читал хомяку те стихи, которые ещё помнил наизусть, а после всё-таки спал.

Первое время он ещё усиленно думал, пытаясь понять, что вообще с ним произошло, но от однообразия и малоподвижного образа жизни думать ему тоже сделалось лень.

Петя приблизительно понимал, что постепенно сам превращается в хомяка, но оправдывал себя тем, что безвыходное положение, в котором он находится, не оставляет ему ничего другого, кроме пассивного ожидания.

На седьмой день, это была суббота, Петя наелся и, как обычно, прилёг поспать на мягкую вату. А когда продрал глаза, то с огорчением убедился, что его изрядно округлившиеся бока перестали пролезать между прутьев решётки.

Петя лениво подумал, что надо поменьше есть и даже попытался сделать какие-то гимнастические упражнения, но не смог отжаться ни одного раза и, утомлённый попыткой, снова завалился на вату.