Игра в «Потрошителя»

Человек широкой культуры, с внешностью английского аристократа, Алан Келлер был желанным гостем в высшем свете и, как то определяли его подруги, самым завидным холостяком в Сан-Франциско, ибо, кроме обаяния, он, по всеобщему мнению, обладал еще и богатством. Чем именно он владел, было покрыто тайной, но жил он хорошо, хотя без излишеств, нечасто приглашал гостей и годами носил одни и те же костюмы, не гоняясь за модой и не выставляя напоказ бирку с именем дизайнера, как то делают нувориши. Деньги наводили на Келлера тоску, ведь он никогда в них не нуждался; он занимал соответствующее положение в обществе по инерции, благодаря поддержке семьи, нимало не заботясь о будущем. Ему не хватало предпринимательской жесткости деда, который сколотил состояние во время Сухого закона; гибкой морали отца, который его увеличил, проворачивая какие-то темные делишки в Азии; фантастической алчности братьев, которые его сохраняли, играя на бирже.

В сюите отеля «Фэрмонт», с шелковыми портьерами цвета вафель, классическим гарнитуром на изогнутых ножках, хрустальными люстрами и изысканными французскими гравюрами на стенах, Алан Келлер припомнил безобразный эпизод с Дэнни Д’Анджело и лишний раз укрепился во мнении, что вряд ли сможет ужиться с Индианой. Ему не хватало терпимости по отношению к людям, ведущим беспорядочный образ жизни, таким как Д’Анджело; он не выносил безобразия и нищеты; претила ему и безграничная доброта Индианы, которая издалека могла показаться достоинством, но, если близко с нею соприкоснуться, являлась настоящим бедствием. Этим вечером Келлер сидел в кресле, все еще одетый, держа в руке бокал белого совиньона, вина, которое он производил на собственном винограднике для себя, своих друзей и трех дорогущих ресторанов Сан-Франциско. Он ждал, пока доставят еду, а Индиана мокла в джакузи.

Он мог видеть ее со своего кресла, с непокорной копной светлых кудрей, скрепленных на затылке карандашом: две-три пряди выбились из пучка и залепили лицо; кожа ее покраснела, щеки горели, глаза сияли от удовольствия, и вся она просто млела от восторга, как девочка на карусели. Когда они встречались в отеле, Индиана первым делом наполняла джакузи: ей это казалось верхом упаднической роскоши. Келлер не принимал ванну вместе с ней (от жары у него поднималось давление — не ровен час, случится инфаркт, следовало поберечься), а предпочитал наблюдать за ней из удобного кресла. Индиана что-то рассказывала ему о Дэнни Д’Анджело и о какой-то Кэрол, больной раком, недавно появившейся на горизонте ее всеобъемлющих дружеских чувств, но вода в джакузи громко бурлила, и было плохо слышно. Впрочем, его эти речи и не интересовали нимало, ему бы только любоваться ее отражением в большом овальном зеркале на задней стене ванной комнаты, предвкушая момент, когда принесут устрицы и лососину, он раскупорит вторую бутылку своего совиньона и Индиана выйдет из джакузи, как Венера из пены морской. Он завернет ее в полотенце, обнимет, станет целовать эту влажную, распаренную молодую кожу; потом начнутся любовные игры, давно знакомый медленный танец. Вот что самое лучшее в жизни: предвкушение счастья.

Суббота, 7 января

Игроки в «Потрошителя», включая Кейбла, хотя он и был всего лишь скромным сыщиком, исполнявшим приказания хозяйки, и не имел права голоса в игре, договорились встретиться в скайпе и в назначенный час уселись перед экранами, готовые повиноваться кубику и картам модератора. Было восемь часов вечера для Аманды и Кейбла в Сан-Франциско и для Шерлока Холмса в Рино, одиннадцать — для сэра Эдмунда Паддингтона в Нью-Джерси и Абаты в Монреале и пять часов вечера следующего дня для Эсмеральды, которая жила в будущем, в Новой Зеландии. Вначале они общались только по Интернету, в приватном чате, но, когда принялись расследовать преступления, предложенные Амандой Мартин, решили устроить обсуждение по видео. Все так привыкли к персонажам, которых каждый для себя создал, что всякий раз, когда на экранах возникали лица, ребята в изумлении, молча разглядывали друг друга. Трудно было узнать бойкую цыганочку Эсмеральду в мальчике, прикованном к инвалидному креслу; чернокожий парнишка в бейсбольной кепке нисколько не походил на знаменитого детектива, созданного Конан Дойлом, как и худющий, прыщавый подросток, страдающий агорафобией, — на полковника из бывших английских колоний. Только девочка из Монреаля, чей организм отторгал пищу, соответствовала образу Абаты, ясновидящей: кожа да кости, бесплотный дух. Ребята по очереди поздоровались с распорядительницей и наперебой стали жаловаться по поводу прошлого сеанса: дело Эда Стейтона почти что не сдвинулось с мертвой точки.

— Поглядим, что нового мы узнали о «деле с битой не в том месте», а потом уже поговорим о супругах Константе, — предложила Аманда. — По словам моего отца, Эд Стейтон не защищался: нет ни следов борьбы, ни синяков на теле.

— Это может означать, что он знал убийцу, — изрек Шерлок Холмс.