Игра в «Потрошителя»

На третью ночь в заброшенном селении Миллер впервые осмелился позвать Шарбат. Она пришла не сразу, но явилась не тем смутным или покрытым кровью призраком, какой мучил его в кошмарах, но девочкой, какую он помнил, невредимой, с испуганным лицом, в цветастом платке и с братишкой на руках. Тогда он смог попросить у нее прощения и пообещать, что обойдет целый свет, но разыщет ее; и в нескончаемом монологе поведать ей то, что никогда никому не откроет, только ей, ведь никто не хочет знать, что такое на самом деле война, всем подавай героическую версию, очищенную от ужасов, и никто не хочет слушать солдата, который делится своей мукой; а он может, например, рассказать, что после Второй мировой войны обнаружился потрясающий факт: лишь один солдат из четверых стрелял на поражение. Тогда военную подготовку изменили так, чтобы сломить это инстинктивное отвращение и добиться того, чтобы малейший стимул вызывал автоматическую реакцию, мускульный рефлекс, заставляющий нажимать на спусковой крючок; теперь девяносто пять процентов солдат убивают не думая — поразительный успех; но никто еще не разработал методику, чтобы заглушить колокольный звон, неистовый набат совести, раздающийся позже, после боя, когда нужно снова встраиваться в нормальный мир, где есть время подумать, — и тогда начинаешь видеть кошмары и испытывать стыд, и ни алкоголь, ни наркотики не облегчат мучений. Ярость накапливается, не находит выхода — и одни ищут драки в барах, а другие избивают жену и детей.

Он рассказал Шарбат, что принадлежал к горстке отборных воинов, лучших в мире. Каждый из них — смертоносное оружие, их ремесло — насилие и смерть, но иногда совесть оказывается сильнее подготовки и всех красноречивых оправданий войны — долга, чести, родины, — и некоторые солдаты видят разрушения, которые они причиняют везде, куда идут воевать; видят товарищей, сраженных вражеской гранатой, истекающих кровью; видят тела мирных жителей, случайно замешавшихся в схватку, женщин, детей, стариков, и спрашивают себя, за что они бьются, какую цель преследует эта война, оккупация страны, страдания людей, точно таких же, как они сами; и что, если вражеские танки ворвутся в их кварталы, сровняют с землей их дома, насмерть задавят их детей и жен; и спрашивают себя также, почему следует хранить верность нации, но не Богу, не собственному врожденному чувству добра и зла и почему они должны вновь и вновь сеять смерть и как им жить с тем чудовищем, в какое они превратились.

Девочка с зелеными глазами слушала молча, внимательно, будто понимала его речь, будто знала, почему он плачет, и оставалась с ним до тех пор, пока он не заснул в своем мешке, изнуренный, положив руку на холку пса, сторожившего его сон.

Когда во всех средствах массовой информации появилась фотография Райана Миллера и граждан попросили немедленно сообщить полиции о его местонахождении, Педро Аларкон связался со своей приятельницей Денизой Уэст, которой безраздельно доверял, и заявил, что необходимо помочь беглецу, находящемуся в розыске по подозрению в преднамеренном убийстве; говорил он шутливым тоном, но риска не преуменьшал. Идея спрятать подозреваемого вдохновила ее, потому что Аларкон был ее другом, а Миллер вовсе не был похож на преступника, и еще Дениза исходила из предпосылки, что правительство, правосудие вообще и полиция в частности насквозь продажны. Она приютила «морского котика» в своем доме, стоявшем посреди сельскохозяйственных угодий и ферм, рядом с дельтой реки Напа, впадавшей в бухту Сан-Пабло в северной части залива Сан-Франциско (Аларкон поэтому и выбрал его).

На площади полтора гектара Дениза выращивала овощи и цветы для собственного удовольствия, а также держала приют для старых лошадей, которых владельцы доставляли туда вместо того, чтобы уничтожать, когда животные уже не могли приносить пользу, и еще делала на дому фруктовые консервы, разводила кур ради мяса и яиц: все это она сбывала странствующим торговцам и поставляла в магазины органических продуктов. Сорок лет она прожила на одном месте, в окружении тех же соседей, таких же малообщительных, как и она, посвящая все свое время уходу за животными и работе на земле. В этом смиренном приюте, который она создала для себя по своему вкусу, вдали от мирского шума и пошлости, Дениза приняла Райана Миллера и Аттилу, и им пришлось приспособиться к деревенской жизни, очень непохожей на ту, какую они вели раньше: в доме не было телевизора, на кухне — ни единого электроприбора, зато имелся хороший выход в Интернет и общество избалованных домашних животных и лошадей, ушедших на покой. Они еще никогда не жили в одном доме с женщиной и с удивлением обнаружили, что это не так страшно, как им казалось. С самого начала Аттила показал всю свою армейскую выучку, стоически сопротивляясь искушению передушить кур, которые бродили на свободе, что-то поклевывая, и разобраться с котами, которые с потрясающей наглостью так и нарывались на неприятности.