Игра в «Потрошителя»

Я буду рассказывать дальше, важно, чтобы ты узнала все обо мне и постигла мою миссию. Вот газетная вырезка от 21 июля 1993 года. Заголовок гласит: «Девочка, запертая матерью, едва не умерла от голода», под ним — два абзаца, полные вранья. Там говорится, что безымянная женщина умерла в больнице, никому не сообщив о существовании дочери, а через месяц полиция обнаружила одиннадцатилетнюю девочку, которую всю ее жизнь держали взаперти, и… Там написано, что глазам полицейских предстала мрачная сцена. Вранье! Я могу засвидетельствовать, что в квартире было чисто, всюду царил порядок, ничего не было мрачного. И потом, прошел не месяц, а всего три недели, и бедная мама не была виновата в том, что случилось. Ей стало плохо с сердцем, она так и не пришла в сознание, как же могла она сообщить кому-то, что я осталась в квартире одна? Я очень хорошо помню, как все случилось. Утром она ушла, как всегда, приготовила мне завтрак и сказала, что нужно закрыть дверь на два засова и никому не открывать ни под каким предлогом. Когда она не вернулась в обычный час, мне подумалось, что ее задержали на работе; я съела тарелку хлопьев с молоком и смотрела телевизор, пока не заснула. Проснулась я поздно, а мамы до сих пор не было; тогда я испугалась, ведь мама никогда не оставляла меня одну так надолго и всегда ночевала дома. На другой день я ее ждала, не сводя глаз с циферблата часов, творя молитвы, призывая ее всем сердцем. Мне было велено никогда не подходить к телефону, но я решила все-таки снять трубку, если он зазвонит: ведь если с мамой что-то случилось, она наверняка свяжется со мной. Но она не позвонила и не вернулась ни ночью, ни наутро; так проходили дни, я их отмечала в календаре, который был у нас прикреплен к холодильнику. Еда вся кончилась, в конце концов я стала есть зубную пасту, мыло, размоченную бумагу — все, что можно было сунуть в рот. Последние пять или шесть дней только пила воду. Я была в отчаянии, я представить себе не могла, почему мама меня бросила. Я придумывала одно объяснение за другим: она хотела испытать, насколько я послушна и крепка в вере; на маму напали бандиты, или ее арестовала полиция; я наказана за какой-то скверный проступок, который совершила, сама о том не ведая. Сколько еще дней я могла продержаться? По моим подсчетам, очень немного: голод и страх быстро покончили бы со мной. Я молилась и звала маму. Я много плакала и все мои слезы посвящала Иисусу. В то время я была очень набожная, как мама, но теперь уже не верую ни во что; я видел слишком много зла в этом мире, чтобы веровать в Бога. Потом, когда меня нашли, все спрашивали одно и то же: почему было не выйти из квартиры, почему не попросить помощи? По правде говоря, мне было не к кому обратиться. У нас не было ни родных, ни друзей, с соседями мы не знались. Мне было известно, что в крайних случаях следует звонить по 911, но я никогда не пользовалась телефоном, и сама мысль о том, чтобы заговорить с чужим, приводила меня в ужас.