Игра в правосудие

Яркая внешность матери ей не досталась. Да и слава богу! Как показала жизнь, от нее больше неприятностей, чем пользы. А в звезды подиума Эмберли не собиралась. Еще чего? Самые обыкновенные черты лица – не худшее, чем могла наградить природа. Дурацкая щербинка между верхними резцами, отучившая девушку широко улыбаться, давала свои преимущества: меньше навязчивых приставал, принимающих чье-то природное обаяние за легкомысленность. На грудь только жалкие намеки – зато не надо тратить деньги на бюстгальтеры. Прямые пепельные волосы, которые Эмберли коротко стригла, – значительная экономия на шампунях, кондиционерах и времени на укладку. Худощавая фигура, доставшаяся в наследство от отца, – вообще ерунда! Гораздо важнее то, что пряталось внутри ничем не примечательной стандартной черепной коробки. А с этим-то как раз все обстояло более чем достойно.

Эмберли выключила воду, тряхнула руками, разбрызгивая капли воды, скорчила физиономию. Отражение глянуло на нее с таким выражением, словно готовилось сказать: «Держись, подруга! Все не так уж и плохо на самом деле».

Ну да. Очередной день заканчивался вполне терпимо. Или она опять поспешила с выводами? Как в тестируемой игре. Потому что, выходя из ванной, Эмберли столкнулась с мамашиным хахалем Шелдоном. Тот не слишком твердо стоял на ногах, одной рукой пытался застегнуть ширинку, а другой – нащупать выключатель.

– Детка! – пьяно осклабился урод. – Я заждался.

Эмберли сделала вид, что ее тошнит, и попыталась увернуться от протянутых к ней грязных лап. Получилось, но не сразу. Потные влажные пальцы все-таки коснулись локтя. Осталось ощущение грязи, особенно после мерзкого хихиканья в спину.

Проскользнув в свою комнату, она первым делом повернула ключ. И как раз вовремя – как знала, что материн хахаль припрется под дверь. Его сальные шуточки и легкие подкаты Эмберли не воспринимала всерьез, но все равно те действовали на нервы.

– А где же моя детка? – пропел Шелдон сладким похотливым голосом, от которого уже реально могло бы стошнить. И ведь наверняка при этом прижимался губами к щели между косяком и дверным полотном, оставляя на них брызги своей слюны. Мерзость! – Ты зачем закрылась? А? Не прячь от меня свои грязные секретики. Поделись с папочкой сокровенным! Будь спокойна, я умею держать язык за зубами.

Эмберли только вздохнула и присела к компьютеру. Хорошо, что при первой же возможности она врезала замок в дверь, обезопасила от подобных вторжений себя, а заодно и свое немногочисленное имущество. А то мало ли кого еще мать может с собой притащить, и пока она в отрубе, любовничек обчистит их и без того убогое жилище.

Чтобы не слышать пятьдесят оттенков похабного бреда, Эмберли нацепила наушники и вышла в сеть. Судя по фоткам в Инстаграме[1], Дерек сегодня веселится на какой-то вечеринке: неизвестная девица с силиконовыми губами и боевой раскраской обхватила его за талию. Эмберли буквально услышала грохочущие звуки музыки вокруг них и ослепла от миллиона огоньков. Боже! И если бы не треньканье почты, можно было легко сорваться с катушек.

Так-с… Новое предложение. Ссылка на игру, логин и пароль для авторизации. Никаких объяснений или исходных данных. Но в теме заманчивая сумма за тестирование.

Эмберли почувствовала себя на перепутье. Запросто можно хватануть вирус. Или не хватануть. Мало ли. Ее е-мейл разработчики передавали друг другу как ценный артефакт, уж она-то знала.

Перейдя по ссылке, прошла авторизацию. Мощные басы ворвались в наушники, прогнали волну мурашек по спине и рукам. Потемневший экран заставил сердце учащенно биться. Сквозь черноту проявились вспыхивающие буквы: «Правосудие навсегда» и весы с черными и белыми камнями, мерно покачивающиеся в чьей-то вытянутой изящной руке.

Ладно, много пафоса из ничего, но сойдет. В первый раз даже впечатляет, хотя с каждым новым входом в игру эффект станет ослабевать и постепенно сойдет на нет.

Эмберли мысленно поставила оценку, отметив оригинальность музыкального ряда, чистоту красок и достаточно банальные символы.

Действо разворачивалось постепенно, словно из тумана проступил судебный зал заседаний: куча зрителей, ряды присяжных и, конечно же, судья, за которого и должна была играть Эмберли.

Женщина. С невозмутимым выражением на лице. Не скажешь, что потрясающе красивом – черты крупноваты, но все равно смотрятся гармонично, благородно и даже, пожалуй, возвышенно, создают впечатление суровой неподкупности. Но, возможно, это и не простая женщина, а сама богиня правосудия и справедливости.

Что там было у древних римлян? Юстиция. А у древних греков их даже две. За правосудие отвечала Фемида, за справедливость Дикe. Потому и весы на заставке, а в их чашах черные и белые камни – гири вины и невиновности.

Вышедший на передний план истукан в плаще и – неожиданно! – птичьей маске чумного доктора огласил имя: «Сэмюэль Адлер. Возраст – одиннадцать лет».

В зал ввели обвиняемого. Внешне совсем сопливый пацан, но вел он себя весьма непринужденно, словно толком не понимал, что происходит, с любопытством вертел головой и даже украдкой ухмылялся.