Игра в реальность

– Простите, но тут концы с концами не сходятся, – недоверчиво покачал головой я. – Получается, что двадцать лет назад Парис вручил мне клиппер, поручив присматривать за Кровицем, только для того, чтобы затем самолично уничтожить его?

– Но ведь господин Кровиц жив, – улыбнулся Одиссей.

Я машинально посмотрел на Витьку, сидевшего в кресле по правую руку от меня. В такой ситуации трудно было что-либо возразить Одиссею.

– Но кто может поручиться за то, что я это действительно я? – неожиданно задал вопрос сам Витька.

– А кто же вы в таком случае? – непонимающе наклонил голову к плечу Одиссей. – Вы хотите сказать, что считаете себя кем-то другим, а не Виктором Кровицем?

Прежде чем ответить, Витька ненадолго задумался.

– Вне всяких сомнений, я считаю себя тем, кто я есть, – сказал он. – Но я не могу быть уверен, что я именно тот Виктор Кровиц, который, как мне известно, в одном из возможных вариантов реальности погиб при взрыве.

– Спросите об этом вашего друга, – указав на меня рукой, предложил Одиссей. – Он хорошо вас знает и, надеюсь, сможет ответить на ваш вопрос.

– Это пустой разговор, – недовольно поморщился я. – При изменении реальности могли измениться и мои представления о Викторе.

– Вы рассуждаете разумно, – согласился со мной Одиссей. – Но могу заверить вас, что в каждом из возможных вариантов реальности, где есть место для вас, вы неизменно остаетесь тем же самым человеком. Местные условия, несомненно, накладывают определенный отпечаток на особенности вашего характера и ваше мировоззрение, но то, что лежит в основе каждой личности, то, что делает того или иного человека неповторимым, всегда остается неизменным. Полагаю, что за время вашего путешествия вы и сами могли в этом убедиться.

– Но в таком случае, – растерянно развел руками я, – напрашивается следующий вывод: что бы со мной ни случилось, я всегда буду жить в одной из своих копий?

– Верно, – вновь согласился с моими словами Одиссей. – Более того, могу вам сказать, что, как только в доминирующем для вас варианте реальности вы погибаете от несчастного случая либо умираете от болезни или старости, тут же автоматически происходит подключение к нему иного варианта реальности, в котором вы все еще живы. По сути, каждый человек бессмертен до тех пор, пока существует поливариантность мира.

– А как же духи мертвых, с которыми я разговаривал, когда обладал экстрасенсорными возможностями? – вспомнил я.

– Это тоже одна из форм существования личности, – ответил Одиссей. – Человек оказывается в бездне вечности после того, как все физические формы его существования в поливариантном мире исчерпаны. Но что просходит с ним там, не известно никому из живущих.

– В таком случае я не понимаю, с какой целью Парис дал мне клиппер, – озадаченно покачал головой я. – Зачем ему это было нужно, если он и без того знал, что Витька в любом случае будет жить?

– Все очень просто. – Опершись локтями о колени, Одиссей чуть подался вперед. – Во-первых, таким образом Парис осуществил вашу, господин Зверинин, привязку к тому варианту реальности, в котором Виктор Кровиц был жив. Как я теперь понимаю, он с самого начала планировал использовать вас в паре. А во-вторых, Парис заставил вас проникнуться ощущением собственной значимости и в какой-то степени внушить это чувство вашему другу. Разве не так, Анатолий Иванович?

– Пожалуй, что так, – подумав, вынужден был согласиться я. – Но я все равно не понимаю, зачем Парису потребовалось взрывать Витькину квартиру? И почему нужно было ждать этого момента без малого двадцать лет?

– Ну, что касается долгого ожидания, тут вы, гоподин Зверинин, заблуждаетесь, – произнес в своей обычной неторопливой манере Агамемнон. – Не забывайте о том, что мы можем путешествовать во времени. Парис вручил вам клиппер, а затем переместился немного вперед по шкале времени. Для вас прошло двадцать с лишним лет, для него – пара минут.

– А взрыв в квартире Виктора Кровица стал своеобразным детонатором, который заставил вас начать действовать, – добавил Одиссей.

– Кажется, мы подошли к самому интересному, – подал насмешливый голос Витька. – Сейчас нам расскажут, ради чего, собственно, все это затевалось.

– Именно, – кивком подтвердил его догадку Одиссей. – Мы думаем, что вы это заслужили.

– О гобелене вечности и о противостоянии солтеков и хайперов нам уже известно, – сказал я, дабы дать понять своим собеседникам, что мы с Витькой вовсе не слепые котята и готовы разговаривать с ними на равных.

Реакция Одиссея и Агамемнона оказалась для меня неожиданной. Посмотрев друг на друга, солтеки неожиданно разразились таким заразительным хохотом, что, глядя на них, я тоже невольно улыбнулся. Хотя и не понимал причину подобного веселья.

– Гобелен вечности. – Агамемнон покачал головой, вытирая согнутым пальцем слезу, выступившую в углу глаза. – Надо ж было такое придумать. Я ведь много раз говорил тебе, – не очень строго, скорее игриво погрозил он пальцем Одиссею, – что людям, с которыми нам приходится иметь дело, нужны сказки. А ты упорно продолжаешь делать ставку на рационализм их мышления.