Игра в сумерках

Теодор постоял и зашел под арку, скользнув меж теней, и его шаги не отзывались эхом под сводами. Выйдя на пустую улицу, Тео увидел неспешно бегущую дворнягу. Собака понюхала воздух, огляделась, подошла к столбу с белеющей листовкой и встала на задние лапы. Теодор был готов поклясться: она читает объявление!

Тео знал, что за лист трепал ветер: с изображением дородного мужчины с усами, на голове которого красовалась белая шапочка. Лицо мужчины едва вмещалось в рамку, а надпись гласила: «Пропал».

Собака опустилась на четыре лапы и деловито побежала в город. Теодор моргнул и пошел следом, старательно выбирая самые темные места. Он спустился по наклонной мостовой и вдруг понял, что собака исчезла. Тео почесал в затылке. Он-то считал себя следопытом, а тут… Тео огляделся: он стоял на краю улицы Роз. Еще пара минут – и он очутился на маленькой площади, а потом свернул в темный лабиринт заборов и сарайчиков, возле которых складировали доски, клетки для животных и птиц, старые бочки. Наконец впереди открылся просвет, и Теодор увидел небольшой дворик. Возле подъезда двухэтажного дома над скамьей грустно склонилось абрикосовое дерево.

Никого.

И тут он увидел собаку! Та стояла у корней абрикосового дерева и что-то тщательно обнюхивала.

Тео поднял ком холодной влажной земли и швырнул из-за угла в дворнягу. Испуганно взвизгнув, она метнулась куда-то за дом. Тео подошел к дереву: так и есть! По стволу абрикоса протянулись ряды корявых букв:

Она для мертвых – дом родной,
И в ней не спит народ живой,
Она – начало и конец,
И в ней лишь червь слепой – жилец.

Теодор сразу понял, о какой стихии говорится в загадке. Он читал подобную, когда Ворона обнаружил кость. Значит, здесь тоже должна быть… Где же? Теодор огляделся, и в темноте под крыльцом ему померещилось зеленое свечение.

Он нагнулся и протянул руку, как вдруг кто-то ухватил его за шиворот, зажал рот рукой и потащил назад, в темноту за сарай.

– Тихо! – прошипел ему на ухо девичий голос. – Иначе крышка.

Из-за угла дома раздались голоса, и во двор зашли люди.

В закутке остро ощущался собачий запах. Тео обернулся и увидел Шнырялу, которая испепеляла его взглядом. Так вот кем была та дворняга! Тео понял, что оказался в дураках. Как он сразу не сообразил, ведь Шныряла – перекидыш!

– Что ты здесь делаешь, урод? – прочел он по ее губам.

– А сама? – беззвучно ответил Теодор.

Девушка провела большим пальцем по шее, намекая, что ждет Теодора. Тот широко ухмыльнулся. Шныряла приложила палец к губам, но это было излишне – Теодор и так знал, что следует молчать.

К дереву направлялись пятеро. Впереди шел высокий человек в черном, и Теодор сразу его узнал. Он почувствовал себя словно на ладони, словно не стоял в темноте за сараем, а торчал прямо под деревом, да еще и ясным днем. Вангели неспешно огляделся. Когда мэр повернул голову к сараю, у Теодора екнуло сердце, и он зажмурился.

Мэр остановился у дерева и, казалось, ничуть не удивился буквам. Он изучал их хладнокровно и молча.

– Здесь? – спросил толстый человечек в котелке.

– Да, – ответил начальник полиции.

– Батюшки! – Толстяк увидел надпись, вытащил из кармана фляжку и выплеснул половину себе в глотку. – Батюшки-светы! – Он снял котелок, почесал лысину и принял, с его точки зрения, лучшее решение в этой ситуации – опорожнил фляжку до конца.

Теодор стоял ни живой ни мертвый. Люди, целых пять, и так близко! Он и Шныряла, затаившись, глядели из мрака между постройками. Нависающие по обе стороны крыши сарайчиков создавали глубокую тень. Глаза Шнырялы дико блестели: она узнала Совет!

Высокий черный человек – глава Пятерки, мэр Вангели.

Толстяка с фляжкой звали Янко Попеску. Простак, сама наивность, любитель горячительного. По мотивам историй, в которые Попеску ввязывался из-за любви к содержимому фляжек, можно было написать роман не менее захватывающий, чем о приключениях трех мушкетеров. Байки о Попеску рассказывали за кружкой пива в барах; к счастью, материал не иссякал – Янко регулярно подкидывал темы для анекдотов. Говорили, что бесконечны только две вещи: Вселенная и любовь Попеску к фляжке.

Петру Цепеняг. Черноглазый цыган со смуглой кожей и носом, загнутым к подбородку. Его оранжерея в Изворе сгорела несколько лет назад, и он отстроил тут новую. Чучельник охотился в лесах, но говорили, он делает и более редкие поделки – чучела диковинных существ. На такое находились покупатели. Когда Чучельник проходил мимо кладбища, нежители были готовы провалиться под землю в прямом смысле слова.

Седой решительный мужчина – начальник полиции по имени Симион Стан. «Нюх у Стана лучше собачьего», – говорили в полиции, и кто-кто, а Шныряла знала цену комплименту.