Игра в убийство. На каждом шагу констебли

Найджел, благодарный Василию за то, что тот выбрал не его, прикидывал сейчас в уме, кто бы это мог быть, внимательно следя за поведением каждого, стараясь ни в коем случае не остаться ни с кем из них наедине, полагая, что роль «жертвы» менее привлекательна, чем роль свидетеля или прокурора.

В гостиной миссис Уайлд затеяла игру – неожиданно швырять в кого-нибудь диванной подушкой. И первым, кого она выбрала, оказался доктор Токарев. К удивлению всех, русский после секундного замешательства активно включился в забаву. Когда иностранец начинает дурачиться, это англичан почему-то смущает. А доктору Токареву хоть бы что, он даже получал от этого удовольствие.

– Ну разве это не указывает на загадочность английской натуры? – весело произнес он, ловко перехватывая подушку. – Я где-то читал, что, если английская леди запузыривает в джентльмена подушкой, это свидетельствует о неутоленном желании.

С этими словами он метнул подушку в миссис Уайлд, и очень метко, так что та, получив удар, потеряла равновесие и рухнула прямо на руки Ренкина. Тот одной рукой прижал женщину к себе, а другой раскрутил подушку и швырнул в лицо доктору.

На мгновение (только на мгновение) Найджел увидел, как вспыхнули глаза доктора Токарева. Но уже в следующую секунду тот сделал шаг назад, слегка поклонился и с улыбкой поднял руки, сдаваясь.

– Ты зачем это обидел нашего доктора?! – неожиданно воскликнула Анджела и, обхватив Чарльза за колени, ловко подсекла его сзади.

– Ату его! – подхватила Розамунда и присоединилась к ней.

Вместе они повалили Ренкина, и началась потасовка. Чарльз за это время не проронил ни слова.

Освободившись наконец от них и отдышавшись, он торжественно объявил:

– Уважаемая публика, вашему вниманию предлагается смертельный аттракцион: СНИМАНИЕ ШТАНОВ С АРТУРА. Нервных прошу отвернуться. Ассистенты, прошу на манеж – Найджел и Хюберт. Начинаем!

«Старина Чарльз, когда разыграется, всегда придумает что-нибудь противное», – думал Найджел, но роль свою исполнял исправно, крепко держа протестующего Уайлда, пока с того снимали штаны. И смеялся вместе со всеми, когда тот стоял, близоруко моргая, бледный и неуклюжий, пытаясь каминным ковриком прикрыть свои обнаженные конечности.

– Вы сбросили мои очки! Где мои очки? – повторял он.

– Дорогой, – почти взвизгнула миссис Уайлд, – что они с тобой сделали? Чарльз, во что ты превратил моего мужа?

– А мне казалось, что я выгляжу восхитительно, – объявил Уайлд. – У кого мои штаны? У тебя, Анджела? Моя северная кровь меня уже не греет. Дай их сюда, дитя мое, а то я сейчас обледенею.

– Вот они, мой милый Адонис, – сказал Ренкин и, выхватив брюки из рук Анджелы, завязал их на шее Уайлда. – Эта картинка называется «Вид сбоку».

– Пойди и надень их, лапочка, – сказала миссис Уайлд, – а то и правда простудишься.

Уайлд покорно скрылся.

– Последний раз я снимал штаны с Артура еще в Итоне, – сказал Ренкин. – Боже, как это было давно.

Он включил приемник и поймал танцевальную музыку.

– Розамунда, пошли потанцуем, – предложил он.

– Не хочу, здесь слишком жарко, – ответила Розамунда, она разговаривала в это время с доктором Токаревым.

– Марджори! – крикнул Ренкин. – А ты? Как насчет того, чтобы немного размяться в ритме?

– Розамунда дала тебе от ворот поворот. Теперь, значит, я…

– Я просто пропускаю этот танец, – объяснила Розамунда. – Тут доктор Токарев рассказывает историю, ей тысяча лет. Я хочу дослушать конец.

– Это история, – пояснил доктор, – об одном господине, – он произнес это по-русски, – знатном господине… и двух леди. Ну, в общем, о том, что мы обычно называем роковым треугольником… История старая как мир.

– Марджори, потанцуй, – попросила Анджела.

Не дожидаясь согласия, Ренкин положил руку на талию миссис Уайлд, и Найджел заметил, что она мгновенно изменилась.

Есть определенный тип женщин, которые в танце обнаруживают глубину чувств и темперамента, которыми не обладают. Миссис Уайлд была одной из таких женщин. Двигаясь в такт упругим синкопам танго, она выпрямилась, расцвела, вся ее фигура, лицо приобрели значительность и источали какую-то неясную опасность. Ренкин танцевал серьезно, с упоением, выступая в двух ипостасях: он был ее хозяином, повелителем и одновременно являлся ее фоном и тенью. Он смотрел ей прямо в глаза, не отводя взгляда, а она, в свою очередь, смотрела на него, недружелюбно, вызывающе, как будто хотела причинить ему боль. Найджел, Анджела и Хендсли перестали разговаривать и не отрывали глаз от этой пары. Уайлд (а он только что вернулся) застыл в дверном проеме. Только русского доктора, похоже, этот танец нисколько не интересовал. Он наклонился над приемником и внимательно его изучал.

Вариации закончились, и оркестр перешел к первоначальной теме танго. Танцоры сделали первое па к финальной сцене, и вдруг по ушам присутствующих полоснул грубый скрежет и хрип.

– Что за черт! – сердито обернулся Ренкин.

– Прошу прощения, – спокойно сказал доктор Токарев. – Наверное, я что-то не то здесь крутанул.

– Подождите минутку, – предложил Хендсли, – я снова настрою.