Игра в убийство. На каждом шагу констебли

— «Констебли», — сострил Кэли Бард. — Как вы тогда сказали: «Полно Констеблей», «Кишмя кишат»?

Трой взглянула на него в упор и снова занялась картиной. Вдруг она вскрикнула, и тут же прогремел могучий голос доктора Натуша:

— Да ведь это Рэмсдайк. Вон плотина, дорожка и над холмом церковный шпиль.

Все столпившиеся возле добычи мисс Хьюсон перешли к картине.

— Давайте посмотрим ее на свету, — сказала Трой и поднесла картину к лампе. Она осмотрела холст сзади, потом снова перевернула.

— Неплохая вещь, — провозгласил мистер Лазенби. — Несколько старомодная, конечно. Ранняя викторианская эпоха. А написана недурно, правда, миссис Аллейн?

— Да, — сказала Трой. — Весьма недурно. Мисс Хьюсон, я сегодня была в местной галерее: у них там есть одна из знаменитых работ Констебля. Мне кажется, эту вещицу стоит показать эксперту, во-первых, потому, что, как подметил мистер Лазенби, она и вправду хорошо написана и, может быть, принадлежит кисти того же художника, то есть Констебля, к тому же если вы присмотритесь, то заметите, что и подпись похожа на его.

4

— Только, ради бога, — сказала Трой, — не вздумайте всецело полагаться на мое слово — я же не эксперт. Я не могу, например, определить, к какому периоду относится холст. Знаю лишь, что он не современный. Что до подписи, то именно так Констебль подписывал свои известные картины: Джон Констебль, чл. КАИИ[16], и дата — 1830 год. Впрочем, возможно, это копия. Я не слышала, чтобы у него была картина, на которой изображен Рэмсдайкский шлюз, но это вовсе не означает, что, находясь в этих краях, он не писал такой картины.

Мисс Хьюсон, которая, казалось, впервые услышала фамилию Констебль в Толларке от Трой, пришла в неописуемый восторг. Она восхищалась достоинствами картины, говорила, что прямо-таки чувствует, как она сама идет по этой дорожке к заходящему солнцу.

Проснувшийся мистер Хьюсон бесстрастно выслушал взволнованные излияния сестры, а затем спросил у Трой, сколько может стоить эта штука, если ее и в самом деле написал тот тип.

Трой сказала, что точно не знает, но много — несколько тысяч фунтов: все зависит от спроса на произведения Констебля в настоящее время.

— Только обязательно проверьте все, я вспомнила одну историю насчет подделки… Хотя нет, — тут же добавила она, — к нашему случаю это не относится. Кто станет прятать искусно выполненную подделку в старом, никому не нужном буфете?

— А что это за история, о которой вы упомянули? Может, расскажете? — попросил Бард.

— Да ничего особенного, просто муж недавно расследовал дело о молодом человеке, который из озорства подделал перчатку елизаветинской эпохи и сделал это так хорошо, что надул лучших экспертов.

— Как вы сами заметили, миссис Аллейн, — сказал мистер Лазенби, — к данному случаю это не относится. Что касается подделок, я всегда задаюсь вопросом…

И начался спор на тему, из-за которой всегда разгораются страсти. Если подделка так хороша, что ее не смогли распознать лучшие эксперты, то чем же она хуже подлинных работ художника, которому ее приписывают. Спорщики не скупились на доводы.

Доктор Натуш извинился и ушел в свою каюту.

А Трой смотрела на картину, и ей снова чудилось, что она участвует в каком-то спектакле, и пьеса — если это пьеса — приближается к кульминации — если в ней есть кульминация, — и напряжение растет, растет.

Она взглянула на своих попутчиков и увидела, что темные очки мистера Лазенби повернуты в ее сторону, мистер Поллок, встретившись с ней глазами, сейчас же отвел взгляд, мисс Хьюсон широко ей улыбается, а рот мистера Хьюсона растянут в ухмылке, будто туда вставили кляп. Трой пожелала всем спокойной ночи и ушла спать.

«Зодиак» пустился в обратный путь прежде, чем встали его пассажиры.

Они плыли все утро, прошли мимо Кроссдайка и в полдень причалили в Толларке.

Вечером Хьюсоны, мистер Поллок и мистер Лазенби играли в карты, доктор Натуш писал письма, а Кэли Бард предложил Трой прогуляться. Она отказалась, сославшись на то, что ей тоже надо писать письма. Он скорчил недовольную гримасу и сел читать.

Трой решила, что ей не стоит заходить к Тиллотсону. Находка Хьюсонов его вряд ли заинтересует. И совсем уж незачем рассказывать ему о своем смутном ощущении, будто она участвует в спектакле.

Чтобы не выглядеть обманщицей в глазах Барда, она написала два небольших письмеца и, примерно в полдесятого сойдя на берег, бросила их в ящик у шлюза.

В это время из домика смотрителя вышел шкипер с женой и сыном. Простившись с хозяевами, они направились к Трой.

— Миссис Аллейн, тут пришла телеграмма от мисс Рикерби-Каррик из Карлайля, — сообщил шкипер.

— Ох, да что вы! — воскликнула Трой. — Я так рада. У нее все в порядке?

— Да вроде. Одну минутку.

Зашуршала бумага, и луч фонаря осветил желтый телеграфный бланк:

«Извините неожиданный отъезд срочно выехала машиной друзьями тяжело заболевшей подруге Инвернесс очень сожалею прерванной поездке привет всем Хей Рикерби-Каррик».

— Видите, у нее все в порядке, — сказала миссис Тритуэй. — Это ее подруга заболела. Тот, кто звонил тогда в Кроссдайк, так и сказал.