Игра времен (сборник)

Почему они не вернулись в «Сирену»? Это большая гостиница, там слишком много людей, им могли бы помешать. Поэтому они ушли в «Дельфин», на окраину города. Дальше вы знаете.

Думаю, я угадал, почему Жанна обставила дело именно так, сама написала записку и первой поставила подпись. Не только потому, что она во всем шла первой. Нет, она все еще надеялась, что, убив ее, Матье передумает и не последует за ней. Он мог оторвать край листа со своей подписью и переправить первое слово, смазав букву.

Как вам известно, надеялась она напрасно.

К тому времени, как я вернулся в Форезе, Жанну и Матье давно похоронили. Как хоронят самоубийц: без подобающих обрядов, за кладбищенской оградой, без креста или могильного камня, даже не в гробу. Так полагается.

Кстати, когда я впервые рассказал эту историю, наш доктор – тот, из портового госпиталя, – почему-то принял ее необычайно близко к сердцу и обратился к приходу с просьбой перезахоронить их на кладбище. Несчастные, говорил он, были не преступниками, а жертвами обстоятельств. Приходской священник выступил с резкой отповедью, а в случае упорствования пригрозил пожаловаться епископу. Умершие, говорил он, были убийцами, самоубийцами и прелюбодеями и получили то, что заслужили.

Доктор, очевидно, ждал, что я поддержу его ходатайство. Но я не стал этого делать. Во-первых, я уверен, что Жанна и Матье не признали бы себя жертвами. А во-вторых, думаю, они хотели бы, чтобы их забыли.

И их забыли. Хотя в Форезе, как я говорил, преступления из-за любви происходят не часто. Более того, я и сам порой думаю, что «любовь» вовсе не является ключевым словом в этой истории.

«Умираем по собственной воле».

Собственная воля.

Воля.

6. Веселый Джироламо

Если бы в теле не было корня холода, невозможно было бы ощущение тепла. Поэтому же вполне справедливо утверждение, что тот, в ком нет ни сил, ни материала для зла, бессилен и для добра.

Шеллинг. «Философские исследования сущности человеческой свободы»

Жалюзи были опущены, солнце било прямо в глаза. В этот послеполуденный час все жители города, независимо от пола, возраста и состояния, искали тени, но даже в тени было слишком жарко. Особенно для приезжего с севера. Хотелось снять мундир, улечься где-нибудь поудобнее и ни о чем не думать. Однако Роберт Дирксен никогда не позволял себе следовать подобным желаниям. Поэтому он ограничился тем, что передвинул стул подальше, чтобы солнечные лучи, пробивающиеся сквозь щели, не падали на его лицо.

Что касается его собеседника, то за годы, которые он прослужил начальником полиции бывшей Итальянской колонии, он привык к здешнему климату и, несмотря на жару, расхаживал по комнате.

– …вы напрасно двигаетесь – в это время здесь везде солнце. Ничего… Впрочем, вернемся к нашим бандитам.

– Он что, действительно веселого нрава или это насмешка?

– Не сказал бы.

– Так что же все-таки представляет собой этот Джироламо?

– Если б я мог это объяснить… Я – полицейский старой формации и привык, чтобы вор был вором, бандит – бандитом и мятежник – мятежником. Раньше мы, как всякий порядочный приморский округ, славились своими контрабандистами. Прекрасная была у дела организация, налажена связь с внутренними округами… хотя я опять отвлекся. Так вот, теперь с контрабандистами стало проще, зато появился какой-то новый уклон… – Он остановился. – Может, мне стоило дать вам отдохнуть пару дней с дороги, привыкнуть немного… Но ваш Менкарт уж слишком подробно расписывал вас в своих письмах… благодарите его, если желаете. А я счел нужным сразу ввести вас в курс наших дел. А дела наши не слишком утешительны. Впрочем, как и везде… Вот возьмите Англию. Казалось бы, государство самое просвещенное, и вдруг – гордоновский бунт.[4] Уж если в цивилизованных странах творится такое, то чего ждать от нашей провинции? Что, думаете, заболтался старик? Не такой уж я старик, Дирксен. Хотя, может, вы и правы. Здесь состаришься. Поэтому я и решил, что вы лучше разберетесь в этом деле. Как молодой с молодым. Вам сколько? Двадцать семь? Так вот, он даже моложе вас. Есть еще одна причина, пожалуй, более важная.

– Какая же?

– Вы, как я понял, – прирожденный охранитель, таков склад вашего ума. А Джироламо по натуре прирожденный разрушитель, вот ведь какое дело.

– Продолжайте.

– Вы никогда не работали в портовых городах? Арвен не в счет, это столица. Смешанное население и все, что из этого вытекает.

– А Джироламо?