Игра втемную

Аборигены стояли толпой, размахивая руками и, если так можно выразиться, переговариваясь:

— Коу… Гу-гу коу…

— Хе…

— У-у-у… Огой…

— Хе…

У меня сложилось впечатление, что они слегка спорили, но быстро пришли к общему мнению. В любом случае, не было сомнений, что они хорошо понимают друг друга. Этот лающий язык содержал немало звуков и явно представлял собой остатки человеческого.

Один из дикарей показался мне главным. Он был самым высоким, и в голосе его звучали командные нотки. Он махнул в сторону леса рукой с зажатой в ней дубиной, и несколько особей рысью помчались в том направлении. А вскоре вернулись, таща какие-то палки, ребристые дощечки, большие рыжие плоды, напоминающие тыкву. Все это хозяйство сложили на вытоптанную площадку метрах в двадцати от меня.

Вскоре стало понятно, что зверолюди к чему-то готовятся. Поначалу они взволнованно угукали, заламывая руки и указывая на нас. Один из них наклонился надо мной, заинтересованно потыкал острым ногтем в шею, в щеку. Вдруг зарычал и хищно облизнулся. Я прекрасно понимал, что не умру, возрождения в Мидкоре никто не отменял, но клянусь, мне стало не по себе при мысли, что меня могут разорвать на части и сожрать.

Однако агрессивную особь быстро отстранили две других. Подхватили меня под мышки и поволокли к центру поляны. Обернувшись, я увидел, что другие так же тащат Клару и Лотреса.

Нас донесли до шестов, поставили на ноги и стали привязывать лианами.

С тех пор, как меня схватили, я лихорадочно пытался придумать, как выйти из ситуации. Но на ум ничего дельного не приходило. И сейчас, понимая, что время уходит, я решил пойти привычным путем. В конце концов, если Клара так радовалась обычным бусам, может, и у меня найдется что-нибудь привлекательное для них?

— Мужики, хорош, а? Подождите, давайте договоримся.

Но «мужики» договариваться почему-то не пожелали. Быстрый удар дубиной по голове — и я в очередной раз отключился.

Очнувшись, я обнаружил себя привязанным лианой к шесту. Попробовал дернуться — бесполезняк. Повернул голову и увидел Лотреса и Клару, примотанных к соседним шестам. Губы Рыжего были крепко сжаты, сухие глаза встревожено блестели. Его мохнатая подружка тихо рычала, высоко вздернув подбородок. Им, в отличие от меня, грозила самая настоящая смерть. Я не испытывал особых чувств ни к одному, ни к другой, и все-таки считал своим долгом их спасти. Вот только не знал, как.

Сзади раздался стук, похожий на барабанную дробь. Тут же к нему присоединились гудящие звуки, какой-то треск. С трудом обернувшись, я увидел, что, кроме пары наших охранников, вся стая зверолюдей собралась на вытоптанной площадке посреди поляны. Я насчитал двадцать семь особей.

Дюжина дикарей изображала оркестр. Они держали в руках то, что в их понимании, видимо, было музыкальными инструментами. Четверо усердно лупили палками по полым чурбакам, похожим на обрубки стволов крупного бамбука. Еще четверо через тонкие трубки дули в плоды, те, что чуть раньше я принял за тыквы, создавая громкий, монотонный гул. Оставшиеся «оркестранты» водили короткими, похожими на толстые карандаши колышками по ребристым дощечкам. Получался звук, напоминающий тот, что издает трещотка. В целом это оказалось почти несносной какофонией. Никаких представлений о ритме, долготе звука, да и вообще о гармонии у дикарей не было. Но выглядели они крайне торжественно и старались они изо всех сил.

Остальные члены стаи бесновались в диком танце. Они то носились по кругу, то, подпрыгивая, бились друг о друга грудью, словно те петухи на рыночной площади, то падали на землю и тряслись всем телом.

— Эй, хозяин! — требовательно проскрипела Зараза. — Не вздумай позволить им себя пытать, уж лучше пусть сразу убьют!

— Вот спасибо тебе за добрый совет.

— А что такого? И ты возродишься подальше от этих извергов, и меня не помнут.

— Заткнись, а⁈ — рыкнул я. — Зар-раза!

Лотрес посмотрел на меня и нахмурился.

— Это кто?

Ответить я не успел. Земля вдруг слегка дрогнула, в тот же миг те, кто не был занят в горе-оркестре, повалились на колени и, на секунду воздев руки к небу, уткнулись лбами в траву. Барабанная дробь стала учащаться.

Снова слабый толчок, потом еще и еще. Землетрясение? Но тут же пришла другая мысль: тинароллы! Неужели они в дружбе со зверолюдьми? Хотя, судя по поведению дикарей, они скорее почитают тинов, как хозяев. Или даже богов. Немудрено: разница в уровне цивилизованности очевидна.

Вспомнив об отрубленной голове Става, болтавшейся на поясе шамана Бурлехуна, я поежился. Если со мной случится то же самое, большой вопрос, смогу ли возродиться.

Земля снова дрогнула, на этот раз сильнее. И опять, и еще раз. Нет, тинароллы не при чем. Это больше походит на шаги огромного существа, которое неумолимо приближается.

Я покосился на Лотреса — он с нарастающим отчаянием смотрел куда-то вдаль, вглубь леса — и прошептал себе под нос:

— Блин, невидимость откатилась.

— Инвиз не поможет. Нам теперь ничто не поможет, — горько усмехнулся Рыжий, и меня поразила безнадежность, звучавшая в его голосе. — Он ориентируется на звук и запах.

— Он? Кто «он»?