Игра втемную

– Я тебе расскажу одну историю, так, не для печати, а для общего развития. Ко мне недавно приятель приезжал. У них в городе праздник – новый начальник милиции. Перевели его туда из нашей системы. А в нашу систему попал из милиции. Жутко забавная история получилась. Отдел, в котором работал мой приятель, иногда называют отделом «К», сокращенно от «коррупция». И они очень плотно работали по начальнику отдела борьбы с экономическими преступлениями. Столько было всего накоплено – ужас. Можно было не просто начинать расследование, а сразу брать с поличным. А потом этого начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями из милиции перевели в СБУ, и знаешь, на какой пост?

– Начальником городского СБУ.

– Это было бы печально, но не смешно. Он стал начальником отдела «К». Половина ребят сразу же подала в отставку, половина заткнулась. А вот теперь его снова возвращают на работу в милиции, только теперь уже начальником. У них там у всех праздник теперь. Ужасно радуются, – Володя отбросил окурок и зябко потер руки. – А еще нам запретили постоянное ношение оружия. Для того, чтобы получить свой табельный пистолет, нужно написать рапорт, в котором необходимо пояснить, для какой-такой цели он тебе нужен и с чего ты решил, будто тебе угрожает опасность. Вот такие пироги.

– Вот такие пироги… – повторил и я. – Ты, Володя, просто зарядил меня оптимизмом. Просто петь хочется от радости за наше великое и свободное государство.

– И не только за наше. Ты думаешь – у россиян намного лучше?

– У них хоть какие-то действия происходят, кого-то ловят.

– У нас тоже. Ты милицейские сводки читаешь?

– Имею счастье.

– Что тебе показалось самым странным во всех этих раскрытиях и задержаниях? Так я тебе подскажу. Опять-таки, неофициально. Самое странное во всех милицейских сводках – мизерное количество изъятых наркотиков, перехваченных грузов и изъятой контрабанды. Мы же самый крупный железнодорожный узел в целом регионе. И мы находимся на самой границе, и одновременно на пути из России и в Россию. А ловим – там килограмм, там грузовик. У нас очень тихий город. Слишком тихий для такого крупного промышленного центра и огромной численности населения У нас как на западном фронте у Ремарка «Без перемен!». Нам на гербе города нужно поставить это самое «Без перемен». Потом можешь назвать меня идиотом, но эта тихая заводь может оказаться пороховой бочкой. Рванет так, что мало никому не покажется.

Мы молча прошли к метро, и Володя, попрощавшись, ушел. Я бесцельно побродил по площади, через парк снова вернулся к «Каскаду». По небу несло обрывки туч, подмораживало. Все-таки, февраль есть февраль. Я вытащил из сумки диктофон, перемотал ленту. «Вокруг столько всего происходит, – сказал голос Фрейдмана, – на улицах убивают людей просто так, за старую шапку».

«Столько всего происходит!» – еще раз повторил диктофон. Я вынул кассету, рванул из нее ленту и запустил по ветру словно серпантин. «Без перемен!» – захотелось крикнуть мне изо всех сил. Но я промолчал.

Нужно идти в редакцию и заканчивать свою полосу. Отдел расследований должен поддерживать свою марку и находить сильные материалы и острые темы для любимого читателя. На столе лежит Женькина рукопись, а сам он едет в Запорожье. У нас все спокойно и тихо. По сравнению с Россией мы – провинция, без каких-либо громких процессов и шумных скандалов. Мы спокойны и уравновешенны.

Наступает иногда у меня такой момент, когда хочется бросить все, завалиться на диван и не вставать. Отгородиться от всего одеялом и уснуть. А потом проснуться, как в детстве, а болезнь уже прошла, уже все хорошо, и голова не болит, и не знобит.

А потом понимаешь, что надо все равно работать, вернее, зарабатывать. Жена и дети – достаточно веские причины для того, чтобы продолжать жить, и для того, чтобы продаваться. Можешь психовать и срываться, можешь скрежетать зубами, а все равно пойдешь и будешь писать статью или делать интервью о том и так, о чем и как прикажет редактор. Более того, еще и сам прикрикнешь на корреспондента, влезшего не в те дела или не под тем углом их подавшим.

Конец лирики. На работу шагом марш, шаг влево – шаг вправо считается попыткой самоубийства. Когда Женька вернется из Запорожья, скажу ему, что передал всю информацию в компетентные органы. И самое смешное, что ни капли при этом не совру. Действительно, только правда, правда и не вся правда. Завтра – День Советской Армии. Великолепный повод, чтобы напиться. Жаль, что не пью.

23 февраля 1995 года, четверг, 10-00, Москва.

– С праздником всех советских мужчин, дорогой Виктор Николаевич, – приветствовал Александр Павлович входящего в кабинет, – если бы я не знал точно, что в рабочее время вы не пьете – предложил бы вам выпить по этому поводу весьма неплохого коньячка.

Виктор Николаевич пожал протянутую руку и сел на стул возле письменного стола Александра Павловича.

– Вы верите в символические значения некоторых событий, Виктор Николаевич? – улыбаясь спросил Александр Павлович.

– Мне случалось замечать некоторые совпадения.