Игра втемную

– Что ты в меня вцепился? На себя посмотри! – не выдержал я.

Юрка помолчал немного, потом отодвинул тарелку и задумчиво посмотрел на меня.

– Я с тобой совершенно согласен. Я тоже не герой. Я – обыватель. Но я и не ношу почетного звания представителя четвертой власти.

– Знаешь, Юра, я, может быть, не очень подробно разъяснял тебе взаимоотношения между прессой и государством. Не знаю, как там в столицах и других странах, но у вас в городе самым мощным оружием против умников из прессы являются даже не репрессии, а полное безразличие. Ты можешь писать все, что угодно, на это просто не обратят внимания. И кроме всего прочего – наши газеты время от времени разоблачают аферы.

– С чем я вас и поздравляю. Вот именно из-за этого я и имел смелость заявить о том, что ты не без придури. Сам ведь все знаешь, сам устроил себе такой образ жизни, сам организовал себе милую семейную жизнь и теперь жалуешься. Вы кокетничаете, милостивый государь, кокетничаете.

– Да пошел ты…

– Сам дурак.

– Не дурак, а с придурью.

– Ладно, с придурью. Но согласитесь – я прав.

– Я тебе ничего не скажу. Я тебе просто покажу сейчас одну штуку, а ты мне подскажешь, что с ней делать. – И я сделал то, чего обещал себе не делать. Я вынул из стола желтый конверт. Потом подумал и добавил к нему брошюру о конце славянских народов. – Ты посмотри, а я пока помою посуду!

Швец вытащил бумаги, а я тер тарелки в умывальнике и злился на самого себя. Швец был, разумеется, прав, и мне не следовало так злиться, и уж тем более тянуть его в свои проблемы. Но очень уж точно в своих рассуждениях он уловил мои переживания.

27 февраля 1995 года, понедельник, 10-25 по Киеву, Город.

Старший сержант милиции Геннадий Сиднев оставил напарника возле входа в квартиру, а сам осторожно толкнул незапертую дверь. Никакого движения внутри, только слева, из комнаты, доносились неясные звуки. Сиднее, мельком заглянув в кухню, осторожно двинулся вдоль стены, держа палец на спусковом крючке автомата.

Звуки стали громче, кто-то пытался подать голос. Сиднее остановился на пороге, повел стволом автомата. В поле зрения попал лежащий на полу человек со связанными руками и кляпом во рту. Именно он и пытался кричать. Лицом к лицу с ним на полу лежал пожилой мужчина. В первую секунду Сидневу показалось, что он тоже связан, но потом в глаза бросилась кровь, подтекающая из-под головы.

Сиднев позвал младшего сержанта милиции Токарева, а сам вытащил кляп изо рта у парня, на вид лет восемнадцати.

– Кто? И куда пошли?

– Не знаю, я их не знаю, – парень не сводил взгляда с лужи крови.

– Сколько их, быстрее, – старший сержант встряхнул парня. Токарев по телефону связался с дежурным и «скорой помощью».

– Двое – лет сорока и мой ровесник, У них пистолет.

– Во что одеты, вспоминай живее.

Токарев наклонился над раненым. Потрогал шею, стал искать пульс на руке.

– Оставь ты его в покое, – сказал Сиднее. – Жив?

– Пульса нет.

– В чем они были?

– Куртка, на молодом была красная куртка.

– Останешься здесь – до приезда наших никого не пускать, развяжи ему руки, – сказал Сиднее Токареву и побежал по лестнице вниз к машине.

27 февраля 1995 года, понедельник, 11-00 по Киеву, Город.

Швец пролистал мои материалы довольно быстро, но, судя по тому, что раз или два возвращался к уже просмотренному, прочел он материалы внимательно. Так же внимательно он выслушал и мои рассуждения на тему: «Что-то прогнило в Датском королевстве» и не поморщился, когда я изложил свою безумную идею об одном и том же происхождении никак не связанных между собой происшествий.

Потом молча налил себе еще чашку чая и так же молча ее выпил. Потом с интересом посмотрел на меня.

– Весело живешь?!

– Да уж, веселюсь от души.

– И на кой черт тебе все это надо?

– То есть? – не понял я.

– Ну и зачем ты все это решил сохранить? Собираешься все-таки опубликовать?

– Может быть, и опубликовать.

– Тогда объясни мне, в чем трагедия. Ты же решил обнародовать свои изыски. Молодец, смелый парень. А если ты все-таки решил не опубликовывать этого, то опять-таки молодец, умный мальчик. Можешь не публиковать – не публикуй.

– Шутки, между прочим, хреновые. Из-за этого человек погиб.

– Люди умирают и из-за насморка. Ты и сам не знаешь, от чего он умер.

– Ладно, но те двое?..

– Ну, это вообще твои фантазии, как и Белое братство. Ты смотри глубже и ширше. Тебе показалось, что тут есть общий почерк. А где его нет? Оглянись вокруг. Посмотри на наше образование, нашу экономику, нашу армию. «Верблюд, а почему у тебя шея кривая?» – «А что у меня прямое?» Эпопея с Черноморским флотом, борьба с собственной армией, бездарное проедание кредитов и полное нежелание поддерживать собственную промышленность. Попробуй выяснить, кому это выгодно, и ты тут же сойдешь с ума.

– Ты утрируешь!