Играя с Судьбой (СИ)

Насколько велико это множество, я осознала, увидев, стоянку флаеров у представительства: она была заполнена почти полностью. Похоже, на Игру прибыли все, у кого была возможность прилететь. Такого видеть мне еще не приходилось — народ толпился и у крыльца, невзирая на дурную погоду и дождь. Перед Лией Ордо расступились, хотя не похоже, что из почтения. Взгляд выхватывал в толпе горящие злобой взгляды и губы, шепчущие проклятья вослед. Проклятья адресовали и мне, «шлюха» и «подстилка» — читала я по губам.

«Стратегов на Рэне не любят» — вспомнилось предупреждение. Когда-то я этим словам не придала значения. Хотя, дело не в том, что я работала на Стратегов. Жгучая ненависть направлена на меня, потому что я имела дело с Ордо.

Не многие знали, что подтолкнуло капитана к бунту, но вот последствия на собственной шкуре почувствовали все. Я не могла судить людей за несправедливость и пристрастность — несправедливым было то, что случилось с ними.

Что я могла с этим сделать? Только расправить плечи, вскинуть голову и улыбнувшись пройти к дверям представительства так, словно не существовало озлобленной толпы, Так, словно на меня не лились вместе с дождем ненависть и презрение.

А перед глазами — туман, видимо от контраста между прохладой уличного воздуха и теплом вестибюля. Показалось, можно расслабиться, но изучающие взгляды были и здесь.

Кто-то из гостей рассматривал меня тайком, кто-то оборачивался и смотрел пристально. До моего слуха доносились смешки, вопросы и перешептывания.

Неожиданно среди множества людей я увидела Доэла. Он тоже пришел посмотреть на Игру. И не один: юная пассия жалась к нему, ни на шаг не отдаляясь — то ли боясь потеряться в толпе, то ли отстаивая право на место с ним рядом.

Сердце болезненно сжалось. Я старалась забыть, понимала, что между нами стена. И вот… напоминание. Закрыть бы глаза, отвернуться, дать волю слезам, но сотни взглядов устремлены на меня, смотрят, словно ждут, когда я расплачусь. Пришлось улыбаться.

Закружился водоворот — смутно знакомые люди подходили, выказывали радость от встречи. Слухи разносятся быстро — меня поздравляли с должностью советника, с герцогским титулом. Вчера бы еще не заподозрила, что столько людей пожелают назвать меня своим другом. Лишь одному из подошедших я обрадовалась: и когда Хэлдар Рони приблизился, неожиданно для самой себя успокоилась.

Его губы кривились в не самой приятной ухмылке, длинные пальцы подрагивали, глаза горели, а неровная походка на какую-то долю мгновения заставила ухватиться за мысль, что Рони в стельку пьян. Стоило присмотреться внимательнее, чтобы понять — нет, не пьян, но взволнован куда сильнее, чем во время нашей беседы. Казалось, он чего-то ждал. Или… дождался.

— Рад вас видеть, мадам.

Голос прозвучал глухо, надтреснуто. И такое лихорадочное возбуждение послышалось в нем, что я просто не смогла не обратить на это внимание и не спросить:

— Что-то случилось, господин Рони?

— Случилось. Хотел поблагодарить вас. Сегодня утром Аторис Ордо нанес мне визит.

— Закончилась ваша опала?

Рони протяжно вздохнул, прикрыл на мгновение глаза, словно боялся, что я увижу отсвет полыхнувшего в них волчьего зарева, потом поймал мою руку, пожал ее и отошел, оставив наедине с толпой неизвестных доброжелателей, которым только случайность помешала засвидетельствовать мне свое почтеннее чуть ранее — вчера, позавчера или в день прилета.

Лесть, приторная и невероятная усиливала горький вкус разочарований и потерь. Улучив момент, я выскользнула из кольца доброжелателей, постаралась сделать каменное лицо и поспешила вслед за Лией, которая в сопровождении телохранителей уже поднималась по широкой мраморной лестнице.

То ли от духоты, то ли от гула голосов, то ли от пристального внимания закружилась голова, реальность качнулась. Колол глаза блеск украшений, чужие ощупывающие и оценивающие взгляды, и намного острее, чем недавно в резиденции ощущалось одиночество. Я была одна — среди толпы, окруженная людьми. Я была одинока, словно меня выбросило на необитаемый остров. Герцогиня… «Ох, Аторис, ну к чему эта шутка? К чему титул, к которому как на липкую сладость слетаются сотни мух?» — подумалось мне.

Я была безразлична льстецам, а вот в глазах обслуги — вышколенных, выдрессированных неудачников — читалось выражение с трудом сдерживаемой неприязни. Один такой взгляд прожег меня до костей: юноша стоял в тени колонн и неотрывно смотрел — нет, не на меня — в спину Лии.

Он был тощим и высоким этот вчерашний мальчишка, темные, давно не стриженые волосы спадали на лоб, что-то знакомое почудилось мне в очерке впавших скул, в упрямой линии рта, в ямочке на подбородке… Я смотрела на него чуть дольше, чем следовало бы. Он перехватил взгляд, и ответил — дерзостью, вызовом, да так, что у меня запылали щеки. Столько было гнева во взгляде его глаз, столько ярости и тоски, что их хватило чтобы сорвать все защитные слои. Я вновь чувствовала себя беззащитной, беспомощной, голой.

«Зря я сюда пошла, — подумалось вдруг. — Зря. Ничего от меня не зависит».