Играя с судьбой (СИ)

Как сквозь слой ваты просачиваются приглушенные звуки, неявные ощущения, гул складывается в тихий шепот; слова: «Потерпи немного, это скоро пройдет», — с трудом поддаются осмыслению. Фраза звучит странно, не так, как я привык. Она складывается из причудливо звучащих сочетаний слогов.

Ударом молнии, ослепительной вспышкой пронзает сознание — ни на одном из десятка наречий Раст-эн-Хейм, ни на одном из диалектов она бы не могла звучать так. Никогда ни одного подобного слова я не слышал ни от учителей, ни от сокурсников. Этот язык чужой, но отчего-то я понимаю, все что мне говорят. За пониманием следует оторопь. Как же так? Как такое может быть?

Но не успеваю я додумать, как за первой вспышкой следует вторая, меня накрывает, словно океанской волной и из разрозненных кусочков воспоминаний неожиданно складывается картинка, того что последовало за переходом — моя встреча с лигийцами.

Зря я, наивный, надеялся, что сторожевики Лиги не заметят корабля, сдуру вломившегося в систему Ирдала. Заметили тотчас и тут же пошли на перехват. Корабли же Иллнуанари за мной не последовали, хоть я втайне на это надеялся: появись они следом — мне было бы проще ускользнуть. Но не вышло.

Все что я мог — стараясь резко не менять вектора движения, постепенно наращивать скорость и надеяться, что оторвусь; глядишь, дождусь момента, когда предохранительная система даст добро на повторное использование деструктора и я снова смогу уйти в прыжок. Куда — в тот момент я не думал, голова была забита лишь одним — удрать от навязанного эскорта, и не погубить ни Фори, ни Арвида.

Мне это почти удалось. Почти…

Я мысленно застонал, вспомнив, как невесть откуда, прямо передо мной выросли корабли, совершенно не похожие на сторожевики лигийцев: небольшие, маневренные, по виду больше всего похожие на яхту самого Арвида, и очень хорошо вооруженные. Действовали они слаженно и профессионально.

Будь я один, не приходись мне думать о пассажирах, я бы позволил себе рывком нарастить ускорение, показать все, чему меня научили, и попытаться-таки вырваться из окружения; но вот этой роскоши я себе позволить не мог.

Дали Небесные! Казалось, не было того, чего бы я не мог отдать за возможность вырваться из ловушки, но заплатить за свою свободу жизнью симпатичной маленькой женщины — эта цена была слишком велика. Вспомнилась мягкая улыбка, звук ее голоса, странный выговор, ее успокаивающее: «прорвемся, рыжик», и я понял, что не прощу себе этого никогда.

Для меня было очевидным, что рывок ускорения выжмет из ее тела остатки крови, остатки дыхания, и можно будет сколько угодно каяться и проклинать судьбу — но жизнью мои сожаления ее вновь не наполнят, поэтому, сцепив зубы, я заставил себя смириться.

Сердце билось запертым в чересчур тесной клетке зверем. Мне хотелось бежать, но под конвоем чужих кораблей, я спокойно проследовал в порт, избегая рывков, с плавностью и аккуратностью достойной суперкомпьютера посадил яхту на небольшом островке, затерянном посреди океана, открыл люки, наблюдая на мониторе, как с разных сторон к кораблю стремительно выдвигаются группы вооруженных людей.

Они двигались слаженно — так же как звено кораблей противника, вынудивших меня принять решение о посадке. Штурмовикам не потребовалось много времени что бы пересечь поле и добраться до яхты.

Чувствуя только отчаяние, я коснулся пальцами теплого синего камня, словно приклеившегося к краю консоли — туда, куда его положил. Нет, меня не грызло сожаление, что он уходит из рук. Это чудо и так не принадлежало мне, и я даже был этому рад. Удержать в руках кусок солнца и не обжечься — так не бывает. Но почему-то мне было жаль, что расстаться с ним пришлось настолько быстро, даже не успев, как следует, познакомиться.

Топот шагов, проклятия, раздававшиеся уже внутри корабля, а это все же были проклятия, заставили меня вспомнить, где я оставил Фори. Похолодев, я вскочил на ноги, кинулся к выходу из рубки, но не успел до него добежать. Воздух вокруг завибрировал, заискрился, в нос шибануло нестерпимой вонью; отчего-то закружились стены, поменялись местами пол и потолок, и последнее, что я увидел отчетливо и резко — была фигура человека в защитном костюме, крепко державшего парализатор в руках. Видимо, он все же хлестнул меня зарядом; и ватная тяжесть во всем теле, ощущение, что я вот-вот распадусь на куски, были последствием выстрела.

Как же плохо-то. Как погано. Во рту — вяжущая сухость, хочется пить, но я даже не могу шевельнуть языком.

Долго ли это со мной — не знаю. Время застыло.

Откуда-то приходит воспоминание. «Муха в янтаре». Черное насекомое внутри камня солнечного цвета кажется живым, я жду, что она вот-вот почешет лапки, шевельнет крыльями. Но муха недвижима. И сейчас я чувствую себя той самой мухой: при всем желании даже шевельнуться не могу!

Влажная ткань легла на лоб, потом скользнула на одну щеку и на другую. Кто-то заботливо обтирал мне прохладной мокрой тканью лицо и шею.

Потом прохлада металлической ленты плотно обхватила запястье. Знакомое ощущение. Обычно так присасывается к коже кибердиагност.