Играя с судьбой (СИ)

Мне, подготовленной, по большому счету, к любым неожиданностям, стало не по себе, когда я поняла, в каком котле целых четыре года варились мои муж и сын, перед каким выбором ставила их судьба.

Взять бы их обоих в охапку, и — в Лигу! На любую из ее планет. Да только вряд ли Лига примет на своей территории беглецов из закрытого сектора, и совсем плохо будет, если там докопаются до причастности моего мужа к подготовке мятежа. Нет, бегство — не выход.

Тяжело вздохнув, я поняла, что с трудом сдерживаю себя, чтобы не сжаться в комок и не заскулить, жалуясь на несправедливость судьбы. Никогда раньше я не чувствовала себя так глупо, такой беспомощной и одинокой. Не помогало даже осознание того, что я дома. Мой дом изменился, все что бережно хранилось в памяти, не соответствовало действительности.

Полными слез глазами я смотрела на расстилавшееся под нами море, на острова, отмечая, что не вижу ни одного корабля, ни единого кильватерного следа. И в небе кроме нашего не виднелось ни одного летательного аппарата. Эта пустота угнетала.

Тщетно пытаясь справиться с разбушевавшимися эмоциями, я закрыла глаза и неожиданно для самой себя провалилась в полудрему, поддавшись слабости, и очнувшись лишь тогда, когда флаер по широкой дуге пошел на снижение.

Рассматривая знакомый абрис береговой линии довольно крупного острова, я с удивлением отметила, что четыре года люди разрушали свой мир с куда большей беспощадностью, чем могла бы это сделать природа.

Амалгира! Любимый мой город, что с тобою случилось? Взгляд натыкался на развалины там, где некогда находились прекрасные здания, и от понимания, что Амалгире уже никогда не удастся стать прежней, я вздрогнула. Невольно с высоты я нашла взглядом место, где некогда находился мой дом, и отвернулась, понимая, что лучше бы я ничего не видела. Там, где располагался светлый двухэтажный дом под нежно-бирюзовой крышей, я смогла разглядеть лишь грязно-серые пятна строительного мусора, затянутые зелеными пятнами проросшей травы и искавших опоры лиан. После этого я уже безразлично отметила руины на месте инфоцентра, пепелища на месте множества других зданий, заросшие ряской искусственные озера, парки, ставшие похожими на леса.

Попытавшись заставить себя улыбнуться, я поймала отражение в стекле и поняла, насколько улыбка неуместна — она показалась похожей на нервный оскал вынужденного защищаться, затравленного зверя.

Прикрыв глаза, я протяжно вздохнула, чувствуя, как внутри все сжимается — то ли от стремительного снижения, то ли от страха. Прошила подспудно грызущая меня всю дорогу от порта мысль — а долго ли мне еще осталось жить. Не на смерть ли я иду, пытаясь найти помощи и понимания у человека, который бы мог мне гарантировать защиту раньше?

Флаер опустился на небольшую площадку во внутреннем дворе двухэтажного, выстроенного из белого камня особняка, высокие стены которого отгораживали его от разрушенного города. И это был чуть не единственный новый и неповрежденный дом во всей Амалгире.

Отогнав непрошенные мысли, я собравшись с силами вышла из флаера и тут же окунулась в плотный, удушающий жар недавно наступившего утра. Сбросив ставшую ненужной шаль на пыльные плиты двора, вцепилась холодеющими пальцами в руку сына и вместе с ним пошла ко входу в дом.

У дверей стояла охрана. Отсалютовав Дону, рослые парни скользнули по мне настороженными взглядами, но, тем не менее, беспрепятственно пропустили нас внутрь.

Попав в прохладный, защищенный от палящего солнечного света, коридор, я отерла пот, выступивший на лбу.

За четыре года из моей памяти успело выветриться, насколько нестерпимо жарким бывает лето Амалгиры, когда на несколько недель весь город впадает в оцепенение днем, наверстывая упущенное ночами, и терпеливо пережидает время великого штиля, с нетерпением ожидая, когда посвежевшие ветра унесут прочь перегретый воздух.

Я вновь попыталась улыбнуться, расправила плечи и вскинула голову, поймав обеспокоенный взгляд сына. Заслышав приглушенный коврами шорох шагов, я обернулась к спешившей нам невысокой рыженькой девушке в платье из небесно — синего шелка и улыбнулась снова — уже без всякой натуги.

Лию невозможно было с кем-нибудь перепутать — среди рэанок очень мало рыжеволосых, еще меньше миниатюрных и невысоких. Эта девушка сочетала оба редкостных качества, унаследовав огненный цвет волос от матери, а рост от отца.

Она была немногим выше меня, едва ли больше, чем на пол-ладони, и являлась обладательницей густых, отливавших красной медью и рыжим золотом локонов.

— Мадам Арима, — выдохнула девушка и порывисто расцеловала меня. — Это вы? Рада вашему возвращению. Вам ведь нужно увидеть отца?

Я сухо кивнула, вспомнив, зачем я здесь нахожусь, и понимание этого убило всю радость встречи.

Девушка на мгновение свела рыжевато — коричневые брови и после нескольких секунд раздумья, решительно кивнула.

— Пойдемте, — проговорила она, поймав мою руку, и обратившись к Дону, распорядилась. — А ты подожди в гостиной.