Играя судьбами

Он прав. Я другая. Только Натан ошибся. Он говорил так, будто я особенная. Пожалуй, в чем-то так и было. Но моя особенность заключалась в том, что я оказалась деформированной. Сломанной.

Поэтому меня и бросил Терри. Поэтому у него есть семья, а я никак не могу залечить раны. Слишком глубокие. Но я нанесла их сама, мне и жить с ними.

Вода не очищала. Ни горячая, ни холодная. Не спасала и еда, которую я с трудом пропихнула в себя. Отутюженный костюм, кремового цвета рубашка, пальто, шарф, кожаная сумочка и сапожки. В семь я смотрела на свое отражение и видела успешную и вполне симпатичную женщину, готовую к новому рабочему дню.

– Дина, захвати, пожалуйста, анализы Вероники Майер. Да, да, та самая. Спасибо. – Я положила трубку и выдохнула.

Новый день начался. Через десять минут у меня небольшая летучка, потом к боссу, после – прием. Жизнь в клинике бурлила и кипела, а я, пытаясь вклиниться в бешеный ритм, не чувствовала себя удовлетворенной. Будто что-то сдерживало меня. Как в тисках.

Собрав бумаги в папку, которые я просматривала, мазнула пустым взглядом по черному экрану. Ни одного сообщения от Натана.

«А чего я ждала? Он не напишет…» – промелькнула мысль прежде, чем рабочий телефон ожил. Вздрогнув, подхватила трубку и, выслушав послание от секретаря босса, вернулась к пустому созерцанию смартфона.

А если написать первой? Извиниться. Сказать, что я была неправа. Погорячилась? Поддалась эмоциям… Спустила всех собак на него. Лживая трусиха. Дикое сочетание, но именно эти слова характеризовали мой внутренний мир, разрушенный и растоптанный тяжелой ногой бывшего жениха. Натан не виноват.

«Черт, о чем я думаю! Хотела поставить точку, так поставила!»

Совесть или нечто очень похожее съедало живьем. Казалось, я сама отрубила себе руку, а теперь начала жалеть. Ведь эта рука, пусть и деформированная, была слишком необходимой.

Деформированная…

– Хватит! – прошипела сквозь зубы и взглянула на часы. Есть запас из семи минут. После нужно идти в небольшой зал, где собирались отделами для планерок. В моем подчинении было двадцать человек, которые ждали четких указаний, а не дрожащего голоса и спутанных мыслей. Поэтому Натана и всё, что было с ним связано, я оставлю позади. За замком в собственном кабинете.

Если он не напишет, значит… Значит, это точно конец. Тот самый, на который я рассчитывала. Но почему же в груди так ныло и кололо?

Зачем лгать себе? Я хотела, чтобы он написал. Поежившись, обхватила себя руками и зажмурилась. Досчитать до десяти. Поможет. Раньше помогало. Но с ним все иначе. Вчера не сработало.

Из мыслей вновь выдернул рабочий телефон. Я распахнула веки и уставилась на ненавистную трубку.

– Когда же это прекратится? – прошептала, отвечая на звонок. – Доброе утро, Светлана. Спасибо! Все замечательно. А как у вас дела?

Будто мне было интересно…

В переговорной собрались все. Я окинула бегло присутствующих и приблизилась к столу. Ко мне подскочила Дина и вручила свернутый пополам лист.

– Вот то, что вы просили.

Поблагодарив девушку, я заняла место, а анализы Ники припрятала в папку. Гляну чуть позже, не хотелось сбиваться с мысли, если обнаружу там то, что рассчитывала увидеть.

Когда все расселись и замолчали, мы приступили к обсуждению назревших вопросов, как кто-то из присутствующих громко шмыгнул носом. Я подняла глаза и отыскала Марину. Она извинилась и прижала носовой платок к лицу.

– Марин, все в порядке?

– Нет. – Та покачала головой и опять шмыгнула. – Кажется, я простыла.

Стиснув зубы, понимающе кивнула.

– Потом задержись на минутку.

Она кивнула, продолжая прижимать платок к носу.

Вернувшись к планерке, я уже мысленно вклинила работу Марины в собственный график. Больные сотрудники мне не нужны. Босс терпеть не может, если кто-то разносит вирусы по клинике, портя таким образом авторитет. В нашей частной клинике все должны быть здоровы, и это не обсуждается. Поэтому закончив с планеркой, я ожидала, когда персонал покинет зал, а Марина, собрав свои бумаги, приблизится ко мне.

– Возьми отгулы. У тебя накопилось, если не ошибаюсь, четыре дня.

– Но я…

– Марин, не обсуждается. – На моем лице застыла улыбка. Дежурная улыбка. – Если почувствуешь себя хуже, то открой больничный.

Девушка кивнула. Она знала правила так же хорошо, как и все остальные. Поэтому продолжая дышать приоткрытым ртом при забитом носе, выслушала от меня наставления.

– Передай мне всех, кто записан на этой неделе. Распределю между остальными врачами.

– Хорошо.

– Если есть какая-то бумажная работа, отнеси Оле. Я ее предупрежу.

Новый кивок.

– И вылечись, пожалуйста. Нам без тебя будет сложно. – Следом за наставлениями произнесла вполне ободряющую речь. Ведь именно этого от меня хотели слышать. Уважает, ценит, поможет, поддержит.

Злость цветком-червоточиной разрасталась в груди.