Играю втемную!

Конкретно, мне нужны особые полномочия для проведения всех задуманных мероприятий. Вот тут явная затыка. Если Государь, насколько я понимаю, интуитивно уже воспринимает меня как вполне взрослого сформировавшегося мужчину, попробуй докажи это какому-нибудь убеленному сединами генералу, считающего себя едва ли не Главным Стратегом Всея Земли. Да что там генералу, какой-нибудь провинциальный майоришко воспримет мое звание, как личное оскорбление, дескать, он кровью и потом заслужил свой чин, а этот непонятно откуда свалившийся на наши головы щенок раскомандовался тут. Коль напрямую послать меня в пешее эротическое путешествие нельзя, покажет фигу в кармане и станет манкировать мои указания. Так, этот пунктик непременно запишем в комментариях к плану, пусть у Его Императорского Величества на эту тему голова болит. Если мне и не доверят реализацию моего плана, предоставить право принять участие в испытаниях моих новшеств мне обещано самим Императором, а дальше сориентируюсь, что к чему, глядь удастся в чем-то и убедить упертых вояк. Х-м-м-м, майор, мля!

К вечеру доклад был полностью оформлен на бумаге. А чего рассусоливать? Как любил говаривать Илья Борисович Ананьев: «Сделал дело, сползай с тела». Великим шутником был мой наставник и благодетель.

К тому времени подоспели мои единственные университетские друзья в лице семейства Жомовых. Откуда-то прознали о получении мною диплома и присвоении магической квалификации. Впрочем, универ, по сути, большая деревня, и слухи здесь разносятся подобно лесному пожару. Разумеется, поспешили поздравить, даже букет дорогущих по весеннему сезону роз приобрели, несмотря на свой скромный семейный бюджет. Я несколько раз предлагал Николаю беспроцентную и безвозвратную ссуду тысчонок эдак двадцать-тридцать, однако гордый Жом, хоть и без негодования, но отверг все эти мои поползновения подобного рода, мол, сам заработаю. Гордый засранец. Ну и ладно, сам, так сам. Мне, конечно, обидно — все-таки друг не должен отталкивать руку помощи, протянутую другом. Но, зная Колькины заморочки насчет истинного пацанства, настаивать не стал. При этом записал в памяти пунктик, задонатить им на годовщину свадьбы приличную сумму, чтобы жизнь медом наконец-то показалась. Пусть возмущается гордец, вот только претензий не предъявишь, бо подарок. Вот такой я коварный будущий спонсёр.

Меня поздравили, Валентина чмокнула в щечку, Колян пожал «лапу». Посидели, поужинали, выпили для вящего веселья. По просьбе дамы сбацал на гитаре парочку веселых песенок, одна из которых оченно даже зашла моим друзьям, а именно «Из вагантов» Давида Тухманова:

Во французской стороне,
На чужой планете
Предстоит учиться мне
В университете.

 

До чего тоскую я —

Не сказать словами…
Плачьте ж, милые друзья,
Горькими слезами…

Исполняя на гитаре, в общем-то незамысловатый мотив, в очередной раз пожалел, что так и не удосужился осчастливить этот мир электронным звуком. Было бы здорово изобрести хотя бы простейший синтезатор с электрогитарой. Не помешала бы качественная ударная установка… М-да, много чего не помешало бы. Если за дело браться, времени понадобится очень и очень много. А где ж его взять?

Часам к одиннадцати разбежались. После визита друзей на душе стало как-то грустно. У них впереди студенческая жизнь. Я же, окончив ВУЗ, таковой даже не попробовал. Наверное, здорово было бы посидеть у костра в палаточном лагере во время летней практики, также потоптаться у двери в экзаменационную аудиторию, лихорадочно прогоняя в голове всю имеющуюся там информацию по сдаваемому предмету. Ведь планировал организовать факультетский вокально-инструментальный ансамбль со всякими передовыми наворотами. Не судьба. Короче говоря, веселое студенчество пулей просвистело мимо моего носа.

По документам мне в этой реальности еще семнадцати нет, только в июле исполнится. Однако внутри юного отрока сидит достаточно опытный и весьма хитроумный мужик, коему на нынешний момент уже за сорок. То есть, если приплюсовать к почти семнадцати годам Вовки Зубова сорок два Ильи Мурашкина и поделить пополам, получится почти тридцатник. Ну да, именно так я и выгляжу в глазах окружающих — от двадцати пяти до тридцати. Вот такая интересная закавыка, как любил говаривать всё тот же истопник детского дома имени Ф. С. Чумбарова-Лучинского. Царствие ему Небесное, ну или, в свете вновь открывшихся обстоятельств — счастливого перерождения в здоровом юном теле, в добром и светлом мире.