Играющая в Го

Скрип ключа в замочной скважине застает нас врасплох. Я судорожно отталкиваю Миня и едва успеваю застегнуть платье. Дверь открывается. Входит Цзин с клеткой в руке. Когда он замечает нас, лицо его темнеет. Смерив меня злым взглядом, он сквозь зубы приветствует Миня. Я хватаю портфель, выскакиваю на улицу, оттолкнув Цзина в сторону.

Никогда прежде я не ощущала такой вселенской печали. Вороны с карканьем взлетают в лилово-оранжевое небо, на которое наползают черные тучи. Воздух напоен ароматами. В город пришел май, зацвели тополя, усыпав землю пушистыми, похожими на гусениц колбасками. В детстве я бросала их за шиворот сестре, она ужасно пугалась и кричала.

Минь истерзал мою грудь, и теперь мне больно. Я останавливаюсь под деревом, чтобы поправить прическу; поплевав на ладони, разглаживаю платье. Рассматриваю себя в маленьком зеркальце: губы вспухли, как после слишком долгого сна. Пунцовые щеки выдают тайну порочных мечтаний, лоб пылает, заклейменный поцелуями Миня, хотя никто, кроме меня, этого не видит.

38

Перед последним переходом мы вычистили оружие и привели в порядок форму. Вскоре на горизонте показался древний город, окруженный крепостными стенами. Тополя окружают водяной ров. На обочинах дороги стоят китайцы, они машут японскими флагами. Мы проходим через главные ворота, и нашим глазам открывается вид на цветущий город Тысячи Ветров: море черепичных крыш, широкие улицы заполонили торговцы, оглушающе шумит транспорт, из дверей ресторанчиков одуряюще вкусно пахнет едой. К нам приближаются полковник, офицеры местного гарнизона, мэр города – толстый усатый маньчжур и знатные горожане.

У нас разбегаются глаза. На тротуаре человек тридцать молоденьких проституток – они машут нам, толкаются, смеются, краснея от смущения. Самые робкие прячут лицо, шепотом обсуждают нашу внешность, походку, улыбки.

Те, что посмелее, лепечут по-японски: «Как он красив!», «Приходите ко мне на свидание в Золотой Лотос!», «Я вас люблю!» Забыв об усталости после тяжелого перехода, мы гордо поднимаем головы, молодцевато разворачиваем плечи.

Наша казарма находится в западной части города. По верху высокой стены натянута колючая проволока, у ворот – вышки с пулеметными гнездами. На плацу выстроился в каре резервный отряд.

После церемонии встречи нас приглашают в столовую: мы накидываемся на острый мясной суп с водорослями, пожираем жирных карпов, оленину, фазаньи грудки, наслаждаемся рисовыми фрикадельками, маринованными овощами, тофу и суши.

С раздувшимся от еды, как воздушный шар, животом плетусь к себе в комнату и падаю на кровать.

39

Напустив на себя таинственность, Минь объявляет, что у него есть запрещенные правительством книги: так он пытается завлечь меня к Цзину. При одной только мысли о том доме у меня начинает кружиться голова, но я должна на что-то решиться. Пути назад нет. Я больше не хочу быть предающейся пустым мечтаниям школьницей. Нужно действовать, пора прыгнуть в пустоту. В тот миг, когда начнется необратимое, мне станет наконец известно, кто я и зачем живу.

В библиотеке Минь извлекает на свет божий «опасные» сочинения, спрятанные под стопкой старинных книг. Я переворачиваю страницы, жадно вчитываясь в написанное. Минь подкрадывается сзади и обнимает меня. Его руки, скользнув под платье, завладевают моей грудью.

Он раздевает меня – как будто чистит апельсин. Я стою в одних штанишках, прикрыв грудь руками, и велю ему аккуратно повесить мою юбку на плечики. Он тоже раздевается, раскидывая одежду в разные стороны, но трусы не снимает, бросается ко мне, прижимается, начинает тереться.

Я закрываю глаза и стараюсь не потерять равновесия. Минь тащит меня на середину комнаты, укладывает на письменный стол. Медленно раздвигает мои ноги. Я пытаюсь прикрыться ладонями, но он удерживает мои руки. Я извиваюсь, тихонько постанываю. Минь хочет успокоить меня, целует мою грудь, захватывает губами сосок. Я кричу от боли. Он распрямляется, как пружина, едва не задев макушкой потолок, и одним толчком входит в меня. Его искаженное гримасой наслаждения лицо выделяется на фоне прямоугольника синего неба в окне.

Легенда гласит, что демоны в аду обожают распиливать проклятых пополам: тот, кто придумал эту сказку, явно вдохновлялся актом дефлорации.

– Тебе больно?

Я прикусываю нижнюю губу и не отвечаю.

Несколько секунд Минь молча смотрит на меня, потом одевается, отирает мне лицо платком и объявляет, глядя глаза в глаза:

– Я должен на тебе жениться.

– Отнеси меня на кровать.

Минь закрывает двери, задергивает шторы и опускает натянутую над кроватью кисею. Мы закутываемся в шелковое, подбитое хлопком покрывало. В комнате царит полумрак, запах трухлявого дерева парализует мои чувства.

Он произносит слова утешения:

– В первый раз все чувствуют себя немного странно.