Играющий в пустоте. Мифология многоликости

Дело в том, что всемогущий зритель (как внутри нас, так и вовне) не отличает реальные события от событий, которые мы ярко себе вообразим. Для него реально все, во что мы верим, как в реальное! Профессиональные артисты очень хорошо знают, когда зритель отвергает их фальшь, начинает зевать, кашлять, ронять номерки и т. д.; и наоборот – будучи обескураживающе наивным, он готов поверить в самую несусветную чушь, если сам артист непоколебимо в ней убежден. Здесь нет никаких ограничений! Абсолютно никаких! Все передаваемые из уст в уста фантастические истории о чудесах, по сути, рассказывают о людях, которые сознательно или неосознанно обнаружили внутри себя некую реальность, в которой эти чудеса действительно были возможны. Систематически утверждаясь в переживании этой реальности, они в конце концов делали ее достоянием внешнего мира.

И точно с таких же позиций рассматривается вопрос о наличии в мире Бога или любви: если человек сам творит свою Вселенную, он сам и заполняет ее всем необходимым: величием или низостью; любовью или ненавистью; божественностью или демонизмом. Отсюда следует, что вопрос о существовании Бога, любви или каких-либо других высоких идеалов зависит только от того, прилагает человек творческие усилия, чтобы наполнить ими свой мир, или нет! И с точки зрения этого мощного механизма самой досадной ошибкой будет позволить кому– или чему-либо разрушать или как-либо ограничивать нашу способность творить свою мечту!

Итак, «пока мы линейно отслеживаем реальность, она не меняет своего качества. Изменение происходит посредством квантового скачка в момент, который мы не можем отследить сознанием. К новому состоянию можно прийти только через состояние неопределенности, когда мы переходим к целостному взгляду, отказываемся от контроля в мелких деталях»[172]. Так, опираясь на багаж позитивных впечатлений в Уме и следуя идеалистическим наставлениям таких выдающихся мыслителей, как Платон: «…Чтобы жить достойно и не быть раздавленным социальной обыденностью, необходимо, в творческом подъеме, вызвать образ, вообразить иной мир, новое небо, новую землю»[173] – и Уолтер Батлер[174]: «Мы должны построить свою собственную вселенную, здесь, в этом мире», – мы, совсем в духе артистического безрассудства, бесстрашно разбегаемся и прыгаем! И что это означает? Мы воображаем в своем уме некое идеальное место, где наши мечты уже являются реальностью!

Медитация

После стартовой техники искусственного введения в «картографию» Театра Реальности я применяю в Игре методы медитации, или, пользуясь европейской терминологией, концентрации внимания. Эти техники «доступа во внутренний мир», подобно экзерсису для Ума, призваны утвердить и организовать искусственно созданный «камертон» присутствия в переживании потенциала Театра Реальности за счет систематического тренинга и самостоятельных творческих усилий.

И что же это за методы?

Медитация означает «пребывание в том, что есть»[175], или «в настоящем»; «хранение единого»[176], или состояние «свободы от известного»[177]. В понимании тибетского буддизма медитировать означает «испытывать стабильное состояние Ума»[178]. Мастер буддийской медитации Тартанг Тулку[179], например, говорит о позиции «0»: «ноль дает существующему разрешение быть»; для Калу Ринпоче[180] медитация – это «способ вхождения в состояние всеобщей взаимосвязанности»; цель трансцендентальной медитации Махариши[181] – отразить разум Природного Закона; языческие источники говорят о методах углубления в себя как о формах диалога с «Той, что знает»; Упанишады определяют медитацию как средство «познания Того, знание чего дает знание всего»; на алхимическом жаргоне медитация чаще всего это «Strenua inertia», то есть деятельная праздность; по определению Руланда, слово meditatio иногда употребляется алхимиками для указания на внутренний диалог адепта с кем-то невидимым (с Богом, с самим собой в образе учителя, с непосредственным учителем, с ангелом и т. д.).