– Он замечательный. Идеально подходит какой-нибудь старушке. Но ты молодой, сексуальный, очень сексуальный, холостой – но в отношениях, сексуальный парень. Я же упомянула сексуальный, да?
Эрик засмеялся от ее описания и пожал плечами.
– Он мне понравился, и я его купил. – Он всегда мечтал жить в большом доме, в Викторианском стиле, с огромным крыльцом, деревянным забором, и качелей из старой шины на большом дубе. Поэтому, как только он нашел такой дом, то сразу его купил. Не то, чтобы он часто здесь жил. И не то, чтобы этот огромный, красивый и дорогой дом напоминает ему, как он одинок. Но он надеялся, что Ребекке он понравится также сильно, как и ему. И сам не понимал, почему для него это было важно.
Ребекка ахнула, стоило им заехать в гараж. Он проследил за ее взглядом.
– Это что, Camaro 68 года? – пискнула она.
Она не впечатлилась роскошным домом, но пришла в восторг от старой, разбитой машины, которая даже не заводилась. Эрик слегка фыркнул.
– Ага. Мой следующий проект. После того, как я закончу с Corvette.
– Давай приступим к работе!
Она вышла из машины, и пошла по гаражу, рассматривая инструменты, запасные детали для Corvette, разложенные на досках вдоль одной из стен гаража.
– Ты собрал все возможные детали!
– Ага, я не знал, что именно мне понадобится, поэтому машинально покупал все, что только видел, подходящее к этой модели.
Ребекка открыла капот, проверяя двигатель.
– Не могу дождаться, когда мы с тобой начнем, но двигатель слишком горячий.
Разве возможно, чтобы эта девушка стала еще идеальней? Он так не думал.
– Давай занесем твои вещи в дом, – сказал он, целуя ее в шею. – Ты голодна?
Она подняла глаза.
– Не особо.
– Возбуждена?
Ее улыбка заставила ее сердце забиться чаще.
– На полпути к этому.
Эрик вытащил их вещи из багажника, и отпер дверь между гаражом и кухней.
Ребекка зашла в дом, пробегая взглядом по огромной кухне, обставленной в белой мебели, и плитой, которой позавидовал бы любой шеф-повар.
– Ты же не готовишь?
Эрик отрицательно покачал головой.
Ребекка улыбнулась.
– И сколько в этом доме спален?
– Почему бы нам не опробовать их все, чтобы ты смогла их сосчитать?
– Шесть?
– Семь, – признался он.
– Должно быть, я чего-то не понимаю, – сказала она, проходя дальше по кухне, ставя сумочку на гладкую столешницу, предназначенную для завтраков. – Этот дом больше похож на жилище Марты Стюарт. – Она покрутила в руках миску с фруктами.
– Значит, тебе не нравится?
– Этого я не говорила. Это изумительный дом. Просто не то, что я ожидала.
– А что ты ожидала увидеть?
– Не знаю, – засмеялась она. – Может подвал в родительском доме.
Эрик недовольно скривился.
Она приняла его боль за оскорбление.
– Прости меня. Ты возможно миллионер или что-то типа того. – Ребекка щелкнула пальцами. – Поняла! Он достался тебе в наследство от двоюродной бабушки Эдны.
Он покачал головой, неожиданно загрустив из-за отсутствия двоюродной бабушки Эдны. Ребекка прошла по кухне, подходя к нему, подняла голову, глядя на него.
– В чем дело?
Он снова покачал головой. До этого времени, он никогда не чувствовал себя одиноко в этом доме. И впервые в жизни, он не был один.
– Может, ты устроишь мне экскурсию?
Эрик провел ее по всем трем этажам, показывая свой старинный дом, с идеальной обставленной и сочетающейся по декору мебелью, впервые понимая, какой мечтой может оказаться его дом.
Ребекка была на удивление впечатлена, и продолжала уверять его, что ей действительно нравится этот дом. Они закончили осмотр в огромной гостиной, заставленной различными музыкальными инструментами.
– Ты на всем этом играешь? – спросила она.
– Да.
– Серьезно? А почему так много?
– Они мне все нравятся.
– Эрик?
Он отозвался, но не смотрел на нее.
– Я думала, мы решили никогда друг другу не врать, – настаивала она.
– Я и не врал. Мне, правда, они все нравятся.
Когда она в течение нескольких минут не сказал ни слова, Эрик наконец-то посмотрел на нее.
– Я только что поняла, я ничего о тебе не знаю, – сказала она.
– Ты знаешь самое важное, и этого достаточно.
– Я так не думаю. Этот дом – он идеальный, настоящая мечта, но я не вижу никаких личных вещей. Например, где семейные фотографии или детские вещи?
– У меня этого нет.
– Что ты имеешь в виду? У тебя что, амнезия?
Он бы засмеялся, если бы в его легких был хоть глоток воздуха. Он стиснул зубы, пока не заболела челюсть.
– Я хочу сказать, у меня нет семьи.
– Никого?
Он мотнул головой.
– Они все умерли?
– Реб, к чему этот дурацкий допрос?
– Когда мы гастролировали с группой, я думала о тебе как об Эрике Стиксе: знаменитом, необычайно талантливом барабанщике «Грешников». Но сейчас передо мной стоит обычный мужчина.
– Значит, обычный, да?
– Мужчина, которого я люблю. Эрик, я хочу узнать тебя. Расскажи мне.
Он сел на банкетку возле рояля и поставил локти на бедра. Сцепив руки, и не сводя с них глаз, будто решая, как много ему следует ей рассказывать.
Она села рядом с ним, толкая его коленом.
– Никто не знает, кем был мой отец. Моя мама была наркоманкой. Она бросила меня, когда мне было четыре года. Она, наверное, уже умерла.
– Она бросила тебя?