Игрок

Положение было восстановлено, но, чтобы исключить повторение взрыва, был выпущен еще один указ. Согласно ему, количество золота во владении частных лиц было ограничено, был полностью запрещен его вывоз за границу, а использование в качестве оплаты сведено к минимуму. Тогда же мануфактуры, производившие изделия из драгоценных металлов, получили предписание ограничить их вес до указанного.

Но все это были отчаянные принудительные меры, которые правительства применяют, находясь в стесненных обстоятельствах, и которые, каковы бы ни были немедленные последствия, заканчиваются всегда одинаково — катастрофой. После проведенных мер в общественном сознании появилось скрытое беспокойство. Его и решил использовать д'Аржансон, чья первая атака была отбита. Теперь он решил напасть на Индийскую компанию.

Вовсю велась высылка в Америку неблагонадежных лиц, которых собирали по всей Франции. Деятельность отрядов, которые ее осуществляли, однако, вызвала скандал. Сама по себе эта мера была мудрая, но запоздалая и к тому же проводилась она очень грубо.

Облеченные полномочиями чиновники рыскали по всей стране и вели себя крайне жестоко. Общеизвестно, что те, кто проводит государственную политику на местах, особенно в случае применения принудительных мер, ведут себя зачастую низко и подло. Это хорошо проявлялось и в выполнении решения о высылке.

По произволу ответственных лиц толпы несчастных обоего пола отправлялись на телегах в Бордо, где их сажали на корабли. По пути в Бордо они не имели ни крова, ни пищи, что вело к многочисленным смертям среди них.

Выжившие отплывали в переполненных плавучих тюрьмах, где также свирепствовали голод и болезни. Те же, кто достигал Луизианы живыми, вместо того, чтобы начать работать, как правило, возвращались в Новом Свете к той же жизни, которую вели в Старом. Но все это еще не было самым ужасным.

Чиновники быстро поняли выгоду своего положения. Они перестали ограничиваться ловлей бродяг и преступников, а стали хватать и обычных граждан, требуя выкуп за освобождение от высылки.

Слухи об этом быстро распространялись по стране. Враги Лоу обвиняли его во всех этих нарушениях. Ненависть к нему все усиливалась и, наконец, обрушилась на него. Его выезды в город больше не сопровождались приветствиями. Его карету все чаще встречали оскорбления, а иногда в нее летели тухлятина и камни.

Невозмутимый, каким он оставался и в пору его восхвалений, он принял немедленные меры к прекращению злоупотреблений. Отряды, осуществлявшие высылку, были расформированы, а их чиновники отправлены в Германию, Италию и Швейцарию, чтобы набрать желающих трудиться на земле. Им предлагались для обработки двести восемьдесят акров земли в Луизиане, освобожденные от арендной платы и налогов на три года.

Даже невеселый Уильям признал эту меру блестящей. И даже допустил, что она может помочь им выиграть время, которого так катастрофически не хватало, особенно из-за действий д'Аржансона, проявлявшего все большую активность.

Маркиз утверждал, что цена на акции Индийской компании вздута до абсурда, поскольку, и с этим невозможно было спорить, пройдет немало лет, прежде чем акции начнут приносить доход, если они вообще его когда-нибудь принесут, учитывая скандальные неудачи с переселением колонистов.

Он напомнил о том, какие дивиденды он платил за акции своей Антисистемы, разрушенной мистером Лоу. Он и его друзья красноречиво убеждали многочисленных владельцев акций Индийской компании не держаться за них, а продавать, пока они еще имеют цену, а вырученные деньги вкладывать в настоящие ценности: дома, землю, драгоценности и тому подобное.

Это красноречие делало свою работу. Поколебленная недавними насильственными мерами с банкнотами и золотом уверенность в Индийской компании стала еще меньше из-за таких разговоров. Держатели акций начинали прозревать. Это прозрение вело за собой ускоряющееся падение цены на акции.

Когда их цена упала с двадцати до двенадцати тысяч ливров, Уильям Лоу понял, что сбываются те опасения, которые он высказывал еще тогда, когда его брат только начал расширять свою деятельность от банковских операций к управлению всей финансовой жизнью страны. Он стал умолять брата спасти Банк, пожертвовав компанией.

— Банк, — настаивал он, — стоит на твердом основании. Он выдержит эту бурю. Пусть спекулянты играют с акциями сколько им угодно. Если они разорятся, то ругать им придется лишь свою жадность.

Совет был разумный. Но Лоу уже не был холодным игроком прошлых лет. Гнев и тревога лишили его ясности видения, притупили дар безошибочных вычислений.

Человек, говоривший о себе, что он выигрывает, потому что знает, почему проигрывают другие, и умеет считать варианты, стал безрассуден, как самый заурядный игрок. Он начал проявлять, как это делают подобные игроки, отчаянное упрямство, пытаясь преодолеть неудачный расклад карт. С подобным вызовом он отверг совет брата и вернулся к своим уловкам.