Игрок

Первую игру Гурдже должен был сыграть через два дня после бала. Он провел это время, разрабатывая тактические приемы с помощью «Фактора сдерживания». Он мог пользоваться и мозгом модуля, но у старого корабля был более интересный игровой стиль. «Фактор» находился на расстоянии в несколько десятилетий, и это означало приличную временную задержку (хотя сам корабль отвечал на ход почти мгновенно), но все равно создавалось впечатление очень быстрой игры с талантливым соперником.

Гурдже больше не принимал приглашений на официальные мероприятия. Он сказал Пекилу, что его пищеварительная система должна приспособиться к жирной пище, принятой в империи, и это объяснение сошло. Гурдже даже отказался совершить ознакомительную экскурсию по столице.

В эти дни он не видел никого, кроме Флер-Имсахо, который большую часть времени сидел в своем фальшивом корпусе на перилах отеля, тихонько жужжал и наблюдал за птицами, приманивая их крошками, которые разбрасывал на превращенной в лужайку крыше.

Время от времени Гурдже выходил на усаженную травкой крышу и стоял, глядя на город.

Улицы и небеса были переполнены транспортом. Гроазначек напоминал огромное плоское сварливое животное, по ночам залитое светом, а днем погруженное в дымку собственных испарений. Город говорил множеством крикливых голосов: беспрерывный гул двигателей, в который время от времени врывался рев пролетающего самолета. Непрерывный вой, визг, завывание и вопли сирен и сигнализаций вонзались в ткань города, как осколки шрапнели.

Гурдже казалось, что город слишком велик и представляет собой безнадежную смесь архитектурных стилей. Одни здания воспаряли ввысь, другие жались к земле, но возникало такое ощущение, что все строились без оглядки на остальных, и вместо занятного разнообразия получалась просто жуть. Гурдже постоянно вспоминал «Негодника», где на меньшей площади обитало гораздо больше людей, чем в этом городе, и притом корабль выглядел куда как изящнее, хотя большая его часть была занята строительными верфями, двигателями и всевозможным оборудованием.

Гурдже подумал, что Гроазначек, спланированный будто курица лапой, представляет собой некий лабиринт.

В день открытия игр он проснулся в приподнятом настроении, словно не собирался еще только участвовать в первом по-настоящему серьезном соревновании за всю свою жизнь, а уже одержал в нем победу. На завтрак он почти ничего не ел, затем медленно облачился в официальные одеяния, требуемые правилами игры. Это был довольно смешной разномастный комплект — мягкие тапочки, рейтузы, объемистый камзол с закатанными рукавами, которые удерживались подвязками. Но, как новичку, Гурдже полагалась одежда не столь разукрашенная и более сдержанная по цвету.

Пекил прибыл за ним в правительственной наземной машине. По пути верховник не закрывал рта, с воодушевлением рассказывая о каком-то недавнем завоевании империи в дальнем уголке космоса, — славная, по его словам, победа.

Машина неслась по широким улицам, направляясь на окраину города. Там находилось переоборудованное в игровой зал общественное здание, в котором должен был играть Гурдже.

В это утро люди со всего города направлялись на свою первую игру новой серии; здесь можно было увидеть и воодушевленного молодого игрока, которому удалось получить место в играх благодаря государственной лотерее, и самого Никозара. Все эти двенадцать тысяч человек проснулись в тот день, зная, что он может коренным образом и навсегда изменить их жизнь в худшую или лучшую сторону.

Весь город был охвачен лихорадкой азарта — болезнью, которая поражала жителей каждые шесть лет. Гроазначек был переполнен игроками, их свитами, советниками, наставниками из колледжей, родственниками и друзьями, представителями прессы и новостных агентств, делегациями из колоний и доминионов, которые прибыли посмотреть, как определяется будущая история империи.

Несмотря на предыгровую эйфорию, Гурдже обнаружил, что ко времени их прибытия руки у него начали трястись, а когда его провели внутрь, в помещение с высокими белыми стенами и гулким деревянным полом, в животе словно что-то опустилось. Ощущение это отличалось от той взвинченности, какую он испытывал перед большинством игр. Это было что-то иное, более острое, более волнующее и беспокойное, ничуть не похожее ни на что, знакомое прежде.

Несколько сняло напряжение лишь известие о том, что Флер-Имсахо запретили находиться в игровом зале во время игр — он должен был оставаться снаружи. Демонстративные щелчки, гудение, треск, призванные доказать его недоразвитость, оказались недостаточным доказательством для имперских властей, опасавшихся, что он каким-то образом будет помогать Гурдже. Автономника проводили в небольшой павильон неподалеку от зала — дожидаться конца игры вместе с дежурными гвардейцами. Машина громко возмущалась.

Гурдже представили другим девяти участникам игры. Теоретически все они были выбраны случайно. Они довольно доброжелательно приветствовали Гурдже, хотя один, младший имперский жрец, не произнес ни слова, а только кивнул ему.