Игрок

Хотя нет, всё-таки выстрел ему навредил. Волк начал двигаться несколько более криво и медленно, а на его шерсти я заметил бурое пятно. Всё же выстрел его ранил, хотя и не слишком серьёзно. Нас ещё не догнали только потому, что мы петляли меж деревьев, постоянно меняя направление. А сам лес был довольно плотный. Однако деревья начали редеть, мы выбежали к озеру. К этому моменту выносливость у меня начала кончаться, да и Виктор выглядел так, будто уже на последнем издыхании.

Мы прыгнули в озеро, после чего отплыли подальше. Не то, чтобы мы ожидали, что волки не умеют плавать. Но вот плавать и одновременно атаковать для них будет проблематично. Стая замерла на берегу, злобно рыча. Эти вообще в воду лезть не хотят. Надеюсь, это не потому, что в воде скрывается нечто ещё более страшное. Мы приняли полулежачее положение, дабы слегка прийти в себя.

— Что будем делать? — спросил я.

— Не знаю. Можно было бы переплыть озеро, но, чую, они просто оббегут его и снова погонятся. А леший, похоже, вообще как-то телепортируется с места на место, — сказал Виктор.

— Дай-ка попробую кое-что.

Я всмотрелся в водную гладь, колыхаемую нашими движениями. Отражение я, однако, углядеть смог.

«Побег из Зазеркалья.»

«Побег не удался. Вы находитесь в бою.»

— Вот гадство. Сбежать в реал не выйдет, — резюмировал я свои попытки.

— Оно и понятно. Я даже отсюда чувствую ненависть лешего.

А вот и он сам. Хозяин леса собственной персоной. Но на этот раз выглядит несколько иначе. Как помесь медведя и гриба. Только подпись убеждает меня в том, что это тот же самый.

— Слушай, ты не помнишь, что в фольклоре про леших сказано? — сросил я у Виктора.

— Что они хозяева лесов. Что нрав скверный. Что сильные и облик могут менять. Вроде и всё.

А что я помню? Думай голова, думай. Я ведь любитель разнообразной фэнтезийной живности. И ведь про мифических всякое читал, было дело. Но как же давно-то.

Однако стоило хорошенько сконцентрироваться, как улучшенная память начала подкидывать виденные мной некогда факты.

Леший. Разумный — это точно. Часто антропоморфный, но форма бывает разной, как ему пожелается. Людям не стремится вредить, ежели они лесу не вредят. Как-то не похоже, конечно. Про убиение вообще ничего не было. Такие существа обычно считались непостижимыми и непобедимыми. В этом я точно сомневаюсь. Не бывает ничего абсолютного. Но мы даже волка не можем подстрелить. Победить я, конечно, и так не надеюсь, слишком уж мощный монстр. Значит, надо как всегда попробовать переговоры. Монстр-то считается разумным.

А леший снова сменил форму. Теперь он выглядел как невысокий мужичок в жилетке из травы, с бородой из мха и грибной шляпой.

— Дедушка леший, не серчай, побеседуй лучше с нами, — крикнул я.

Волки тут же зарычали ещё пуще, а форма лешего опять приняла ту первую, угрожающую.

— Ты хоть скажи нам, в чём мы провинились, прежде чем кару обрушивать. Разве же это не будет справедливо?

Ну давай, давай, морда ты травяная, поговори со мной. Меж деревьев разнесся эхом хриплый жуткий смех. Он снова принял форму коротышки в грибной шапке.

— Справед-ливо? Вы людд-дишки разве вед-аете, что это такое?

Хриплый голос лешего стал чуть тише, он прокашлялся и вышел чуть дальше из-под сени деревьев. Он звучал так, будто пробует слова на вкус.

— Как изменился ваш язык. Стал избыточным. Неточным. В былые времена слова имели силу. Слова имели значение. Нынче всё иначе.

— Спасибо, что снизошел до беседы, дедушка леший.

Я четко помнил, что стоит к нему обращаться в подобной манере, дабы задобрить. По крайней мере, так было принято.

— Даже не пытайся меня задабривать. Я давно уже не верю людским словам.

— Понимаю. Я недавно узнал много нового о своих сородичах. Но всё же. Чем мы провинились пред тобой? — спросил я.

— Тем же чем и все люди. Вы перестали чтить старые порядки. Вы перешли к технике и извращённым чарам. Превратили леса в свою собственность и материал. Сколько моих братьев погибло, чтобы очередному царьку удобно сиделось на новом стуле. Мы, лешие, всегда были добры к людям. И вот к чему это привело.

Мда. Это задница. У нас тут экоактивист. Оно, конечно, понятно, что с его точки зрения человечество в край охренело.

— Но лично мы-то что сделали? Дети не несут вины за грехи отцов!

— Это как посмотреть. Да и разве вы никогда не потребляли то, ради чего деревья губят? Или думаете, что лесной глупец не способен понять ваши «экономики»?

Он сплюнул комком мха.

— Слово-то какое мерзкое, аж в горле першит сразу.

Как интересно. Он недавно говорил с дискомфортом, но теперь говорит легко и непринуждённо. Неужели это какая-то магия чтения разума? Он считывает наш словарный запас и манеру общения?

— Ну и вообще, вы, мистические существа, появились только из веры в вас людей. Можно хоть немного благодарности?

— Но ведь дети не несут вины за грехи отцов. Разве должны они тогда получать почёт за их благие деяния?

По его древесной морде расползлась ехидная ухмылка. Ах. Ты ж. Скотина хитрая. Теперь он меня пугает ещё больше. Это древнее, могучее существо обладает живым и развивающимся разумом. Хуже и придумать нельзя.