Игрок

Это оказывается записка, которую кто-то из моих друзей, скорее всего, Синицын, это его манера, оформил, пародируя казённые бумаги с их извечным канцеляритом. Да ещё и на моей же печатной машинке напечатал, козлина. Эту западающую вверх «л» я ни с чем не перепутаю.

«Данная квитанция выдана для сопровождения мужского тела, в количестве 1 (одна) единица, которое силами подсобных рабочих погружено в поезд Москва — Симферополь.

Данное тело принадлежит молодому талантливому автору Фёдору Михайловичу Евстигнееву, и направляется в Крым для написания шедевра советской литературы, а также для того, чтобы оное тело проветрило мозги и привело их в порядок.

Погрузка тела в поезд была произведена после консилиума, в котором принимали участие мы, нижеподписавшиеся.

Итогом консилиума стал вердикт, что данное мужское тело решило загубить свою карьеру из-за одной несознательной особы женского пола, которая своим поведением, несомненно, позорит высокое звание советской женщины и комсомолки.

И нижеподписавшиеся приняли трудное, но необходимое решение довести вышеупомянутого товарища Евстигнеева до нужной кондиции, а потом, после того как вышеупомянутый эту кондицию достигнет, погрузить его в поезд».

Дальше идёт дата и подписи.

Ну и приписка ручкой, видимо, сделанная уже в купе.

«Михалыч, ты, конечно, не обижайся, но ты чудак на букву „М“, раз решил отказаться от поездки в Крым ради того, чтобы вернуть Алёну. Попей там вина как следует, загори до черноты и обязательно познакомься с девушкой, а лучше даже с несколькими».

— Вот уроды, — прошипел я и стукнул кулаком по окну в коридоре, — сами вы чудаки на букву «М».

В голове крутится ещё много ругательств касательно моих друзей, но от их обдумывания меня отвлекает женский голос.

— Я вижу, вы проснулись, товарищ Евстигнеев.

Оборачиваюсь и вижу дородную пожилую тётку в форме сотрудника министерства путей сообщения, очевидно, это проводница моего вагона.

— Да, всё верно, — говорю.

— Сказать по правде, я не собиралась пускать вас в поезд, — строго говорит она. — Мне вдребезги пьяные в моём вагоне не нужны.

— Так и не пускали бы, — в сердцах отвечаю ей.

Ваши друзья оказались очень упорными и убедительными, — объясняет она, — Кроме того, за вас поручился сам товарищ Бубун, депутат Верховного совета СССР. Он, как и вы, едет в Крым. Пришлось пустить. Но учтите. Дебоша в поезде я не допущу!

— Обещаю, что буду паинькой, — я понимаю, что зря сорвался.

Тем более, представляю себе пьяных Лотарева с Юшкиным и от души ей сочувствую. Юшкин как-то раз убедил пилотов малой авиации за водкой на «кукурузнике» лететь. А здесь какой-то поезд.

Тетка кивает и собирается уходить, но я её останавливаю.

— А можно чаю? Простого чёрного, покрепче и без сахара.

— Конечно.

Проводница уходит к себе, а я прохожу мимо её купе в тамбур. Достаю сигареты, спички и, пуская дым в потолок, начинаю думать.

Наверняка мужики ещё и главному сегодня доложили о том, что отправили-таки строптивого меня в Ялту.

Сходить с поезда в каком-нибудь Орле или в Курске с Харьковом не вариант. Прослыву ненадёжным человеком и «истеричкой». Физически останусь цел, зато репутация окажется «с инвалидностью».

Поезд, как говорится, ушёл, и я внутри него. Хотя, что я мандражирую? Всего-то и нужно не повторять прошлых ошибок и держаться подальше от тех, кто в прошлый раз и привёл меня в тот домик в Ялте.

С этой светлой мыслью я возвращаюсь в купе.

— Проветрился, сосед? — спрашивает меня Серёга. — Посвежело в голове? Может, чтобы не скучать в картишки перекинемся?

И тут я замираю как громом поражённый. Я же знаю, кто мои попутчики. Эти добренькие Володя и Серёга. С них-то всё тогда и началось.