Игрок DC: Крутой легавый (СИ)

— Говорю, я прошу прощения, что Диана и Артемида тебя потревожили. Порой праздники в честь богов бывают столь… опьянительны, что некоторые мои подданные не могут вспомнить, где они живут, и забредают в разные уголки города, и ложатся там спать, не смотря ни на что…

Фух пронесло!

-… Диана и Артемида почему-то в этот раз перебрали, с ними такое уже давно не случалось. — не одобряющие посмотрела она на них.- Мы их заберем.

— Я не против. — кивнул я, после чего две амазонки подошли и перекинули через плечи двух неваляшек Темискирского производства.

Внимание! + 1 к удаче.

— Кажется, Диана говорила, что ты хотел бы посетить наши библиотеки? Я не против. И уже сообщила нашим архивариусам, что ты можешь взять любую книгу в библиотеках. Кроме закрытого архива.

— Благодарю, Ваше Величество.

— Не за что. В любом случае, свитки и книги, что есть у нас, уже давно не пользуются популярностью. — тяжело вздохнула она.

И после этого уже ушла.

А я понял, что мне почему-то посреди ночи, если судить по дате прихода сообщений от системы, добавилось +300 отношений с Дианой и Артемидой. С чего вдруг? Хотя, этих баб хрен поймешь…

Через час, когда я отвалялся немного на кровати, оделся, умылся и пошел после завтрака, который мне приносили в комнату, в дворцовую библиотеку.

А там сидела довольно милая девушка лет шестнадцати-восемнадцати от роду, довольно спортивной (но все же приятной глазу) наружности, брюнетка с карими глазами. Немного на Диану похожа, но ее звали Донной. Она сначала сидела и скучала, просматривая какие-то бумаги. Но с моим появлением все внимание сосредоточила на мне. Хотя пыталась это скрыть. Но я на это внимание тогда не обращал. У меня возникла проблемка. Я не знал древнегреческого языка. Нет знал некоторые отдельные слова и даже фразы. Но здесь они были полностью на «мертвом языке». Обратившись к Донне за помощью, мне указали на стеллажи с книгами, что принесла после Второй мировой войны Диана. Там было несколько учебников и переводчиков на английском языке. Похоже, так местные амазонки, что знают английский, учили его. Или, быть может, они его знают из-за магии? Хотя надо будет потом спросить как-то. В общем, у меня был трудоемкий процесс изучения языка древних греков. Конечно, показатели интеллекта и интуиции помогали немного. Но все равно было тяжело. Уже после обеда, сделав перерыв, я вышел на улицу в направление заднего дворика, если так можно сказать.

И упражнялся там, делая сначала легкую зарядку, а затем и уже переходя к обычным тренировкам, я заметил, что за мной не скрываясь наблюдает Артемида.

— Добрый день! — радостно улыбаюсь я ей и машу рукой.

Она скривилась и кивнула мне тоже. Вот-вот, не фиг столько пить. Я сегодня со страху чуть не ус… то есть не испугался.

— Ты так тренируешься? Один?

— Ну, вообще-то, это сильно урезанная тренировка из-за отсутствия снаряжения и специального места. И, обычно, мне есть с кем попрактиковаться.

— Тогда, если хочешь, я могу тебе помочь. Мне все равно нечего делать. — сказала она как-то отрешенно.

— Ну, если тебе не сложно.

И мы пошли на арену.

Готэм-сити.

Аркхэм.

Памела долгое время ходила из стороны в сторону по своему саду. Ее ничто не могло успокоить. Она не знала из-за чего именно. Но ее сердце было не спокойным.

Так продлилось больше недели. Затем к ней зашел конвой и сопроводил в кабинет к психологу. В принципе это была типичная практика для этого заведения. И раз в неделю, иногда в две недели, она ходила в один и тот же кабинет к доктору Стрейнджу. Правда, этого человека перевели в Бельрив, ненадолго как говорят. Потому, что там аврал работы. Теперь его заменяет стажер, что был назначен лично доктором.

Она даже не запомнила его имени. Молодой человек лет двадцати пяти максимум был довольно неопытен в беседах, по сравнению с его учителем. И уже через пять минут неспешной беседы вывалил новость, что уже знал весь Готэм. Погиб в авиакатастрофе ее любимый Айзек.

Она не смогла ничего произнести. У нее лишь ручьем лились слезы горечи и обиды на судьбу. Она все слушала и слушала стажера. А затем попросила разрешения удалиться к себе. Стажер был немного удивлен, но дал добро.

Она ушла в самый дальний угол своего сада и упала на густую траву заливаясь слезами.

Тот, кто принял ее такой, какая она есть. Любил ее по своему, пусть и не только ее. Но ей было плевать на ту Кэтрин. А теперь у нее даже этого не было. И что дальше?

Боль в груди была огромной.

И пустота… ее не было… пустоты не было, хотя она должна была быть. Ведь он «умер». Но ее не было. Тлелся уголек тепла внутри нее.

Она и сама не поняла как могла быть такой глупой и слепой. Ведь очевидное было на поверхности, но она его сначала проигнорировала, забыло об этом.