Игрок (ЛП)

Я ощущаю, как ее взгляд сканирует меня, фокусируясь на кусочке обнаженной кожи у воротника рубашки. Затем он перемещается на мой живот — она и не подозревает, что скрывается под моей одеждой — и затем к моей промежности, затем она сразу же фокусируется на своих руках. Я ловлю ее за разглядыванием, потому что она безнадежна в умение скрывать свою реакцию.

— Пенелопа Прескотт, — начинаю я, но меня быстро перебивают.

— Нелл.

— Извини?

— Все называют меня Нелл,— перебивает она.

Я ставлю свой стакан и рассматриваю ее, прежде чем сказать:

— Слишком плохо для тебя, что я не все.— Ее рот открывается на секунду, прежде чем она закрывает его, пытаясь не демонстрировать свой шок. У меня довольно своеобразная личность, она может застать врасплох некоторых людей, очевидно, она одна из них. — Теперь расскажи мне, Пенелопа, как долго ты работаешь в «Парагоне»?

Я знаю ответ на свой вопрос, но когда у вас есть преимущество, вы не только не хотите это показать, но также хотите заставить другого человека почувствовать, будто у него есть какой-то контроль над ситуацией, когда на самом деле нет. Покер 101.

Она скручивает руки на коленях.

Наблюдение номер один:

Она нервничает, но в ее взгляде есть уверенность, которая почти излучает атмосферу нахальства вокруг нее. К ее большому сожалению, я мастер по чтению людей, поэтому она не одурачит меня.

Держа голову высоко поднятой, она отвечает:

— К этом времени уже чуть больше года.

Я киваю.

— И как долго ты работаешь в зале для хайроллеров?

Она прикусывает губу перед ответом. Наблюдение номер два.

— Сегодня мой первый день.

Я снова киваю.

— И прежде чем ты начала, тебя проинформировали, что мужчины, которых ты будешь обслуживать, ценные клиенты этого отеля, одни из самых щедрых и уважаемых?

Она накручивает прядь на палец. Наблюдение номер три.

— Да, сэр.

— Мистер Сент, — информирую я ее.

— Извините, да, мистер Сент. — Она выговаривает мое имя так, будто ей больно.

Интересно. Хоть она и нервничает, она очевидно не особо наслаждается разговором с авторитетной фигурой. Любой другой человек на ее месте заикался бы, его голос дрожал, но не у Пенелопы Прескотт. Она может дрожать снаружи, но твердая как сталь внутри.

— Так, когда ты пихала колено к гениталиям мистера Рамоса, ты так пыталась проявить любезность и показать ему гостеприимство?

Легкая улыбка украшает ее губы при слове «гениталии», но быстро исчезает, прежде чем я смог зафиксировать прекрасный вид в своей памяти. Наблюдение номер четыре.

— Я помогала мистеру Рамосу осознать, что он был огромным мудаком, поэтому да, полагаю, я оказывала любезность.

И вот он, тот самый остроумный ротик. которого я ждал. Я понимаю, что подтолкнул ее достаточно, она больше не сможет прятаться.

Защищаясь, она скрещивает руки на груди, отчего та немного приподнимается. Я не пялюсь, даже не смотрю, потому что так я уступлю, это покажет мой интерес. Этот провокация, но я не собираюсь сдаваться. Никогда не сдаюсь.

— Пожалуйста, мисс Прескотт, скажите мне, насколько любезно ударять одного из наших клиентов коленом. Потому что для меня это враждебное отношение и может привести к немедленному прекращению сотрудничества, но если у тебя есть какое-то еще объяснение, почему удар коленом нашего клиента в пах — любезно, которое я не знаю, я выслушаю.

Спокойно ожидая ее интерпретации дробления мужских орешков, я делаю глоток своего напитка и ставлю его на бедро, пока жду ее ответ, изучая ее яркие карие глаза. Ее длинные ресницы — темные, настоящие, не те фальшивки, которые женщины накладывают на свои веки в наше время. Они обрамляют ее загадочные глаза, пестря золотом в зрачках. Они дразнят, опьяняют, но в отличие от всех остальных, кого я могу прочитать, ее глаза не выдают ее, не говорят правду. Пожалуй, это нерушимый щит, который защищает ее от внешнего мира.

Она прочищает горло и готовит свои рассуждения. Это я должен услышать.

— Понимаете, мистер Сент, — она произносит мое имя. Ее маленький бунт не выводит меня из себя. — Я помогала мистеру Рамосу избежать разочарования в будущем.

— То есть?

— Я довольно понятливая девушка. Могу принять многое, но есть женщины, которые не прощают как я, когда на них нападает мужчина с властью и деньгами. Поэтому, ударяя мистера Рамоса по гениталиям, я давала ему понять, какую реакцию он получит от других женщин в будущем.

— Насколько это любезно? — спрашиваю ее, наслаждаясь ее уморительной попыткой очистить свое имя.

Не спеша, она обдумывает свой ответ, ее глаза все еще стальной фасад.

— Ну, на юге мы верим, что любезность означает взаимопомощь. Поэтому я помогла мистеру Рамосу с его будущими попытками подцепить женскую расу, соответственно это любезность.

Впервые за долгое время мне хочется разрушить свое непроницаемое выражение. Я испытываю соблазн улыбнуться на ее жалкое объяснение. Поэтому вместо того чтобы позволить ей увидеть мою слабину, я отхожу от стола и поворачиваюсь к ней спиной, давая себе время собраться с мыслями.

Дерьмо, такое не случается со мной. По какой-то причине Пенелопа выбивает меня из моей игры. Мне не нравится это, ни на секунду, бл*дь.