Игрок (СИ)

   Голос в моей голове просыпается, говорит тихонько, будто жалуется. Прислушиваюсь, и меня пробирает дрожь, как только что лживую богиню. Да, все женщины лгуньи, да, с ними нельзя иначе... Он прав, мой внутренний голос, но мне тошно от его советов. Подожди, невидимка. Думаешь, я железный? Она ж такая...

   "Сделай, как я сказал, - говорит мой не-бог, а в голосе у него такая тоска, что мне становится страшно. - Сделай, чёрт возьми!"

    --Ты здесь не одна. Чёрный господин...

   Она смеётся. Хохочет так, что трясётся в моих руках. Когда я успел обнять её? Девушка резко прерывает смех и впивается в меня губами. "Сейчас!" - кричит мой внутренний голос. Куда ему до Бати, но крик действует, как ледяной душ.

   Отталкиваю богиню, перевожу дыхание, поднимаю руки, и произношу заклинание.

   От моего толчка она отлетает назад, врезается спиной в решётку, увитую ползучими розами. Слова заклинания ещё звучат, а лицо её искажается от страха.

    --Нет!

   Ух. Да ты скотина, Эрнест. Испугал девушку, испортил красивую вещь. Стою, смотрю, как расползается в чёрный дым изрядный кусок лужайки. Мраморная ваза, только что журчащая прозрачной водой, темнеет и оплывает на глазах, превращается в бесформенный ком.

    --Что!.. - взвизгивает богиня. Даже испуганная, она по-прежнему красива. - Как ты это сделал?!

    --Покойный Бонифаций меня кое-чему научил, - делаю зверское лицо, подступаю поближе. Надо ковать железо, пока горячо. - Говори, что тебе надо?

   Она пугается по-настоящему. Вижу, как дрожат её губы.

    --Подожди. Подожди. Ты правда не Аристофан?

    --Нет. Говори.

   Девушка облегчённо вздыхает. Неловко поднимается на ноги, кривит губы в улыбке.

    --Хорошо. Я скажу.

   Она как-то неуловимо меняется. Совсем другой походкой, уже не виляя бёдрами, подходит к бассейну, где в синей воде отражаются великолепные лотосы. Оборачивается, манит к себе.

    --Смотри.

   Подхожу. Лицо её серьёзно. Она смотрит на воду, и я перевожу туда взгляд.

   Вода тускнеет, лотосы становятся прозрачными и плоскими, как куски стекла. Синий глаз бассейна превращается в круглое окно.

   С высоты птичьего полёта я вижу место, которое только что покинул.

   Внизу, в просветах облаков, извивается серая лента дороги. Зелёные складки холмов, покрытые лесом и травой, отсюда кажутся смятым бархатным одеялом. Крошечные фигурки людей и животных мечутся у дороги, взмахивают руками с крошечным оружием. Блестит металл, неслышно звякают мечи, беззвучно хлопают огненные шары и визжат раненые кони. Уродливые твари копошатся среди людей и эльфов в одном, страшном месиве затянутых в доспехи тел и багряной крови.

   Глаз окна смещается. Выхватив на секунды картинку сражения, он теряет резкость и скользит дальше. Размытое изображение снова становится чётким, и я вижу город.

   Белые башни, зубчатые стены, острые шпили храмов, увенчанные золотыми шарами. Каменные дома, черепитчатые крыши, островки зелени и мощёная площадь с мраморными статуями. Возле храма - обнесённое низкой оградкой величественное дерево с воздетыми к небу ветвями.

   Изображение выхватывает площадь у храма, и надвигается, увеличиваясь так быстро, что я невольно отшатываюсь.

   Я вижу, как пространство у храма заполняется народом, и вот уже толпа занимает всю площадь. Людям не хватает места, они теснятся в переулках, взбираются на постаменты статуй, взбегают по ступеням храма к высоким дверям.

   Над городом тут и там поднимаются дымки, будто разом затопили все камины. Нет, это горят дома. Особенно там, у стены, где несколько десятков домиков стоят особняком, покрытые красной черепицей, их стены выкрашены в яркий жёлтый цвет. Там особенно густо беснуется толпа, размахивая зажжёнными факелами, разевая в немом крике игрушечные рты.

   Изображение ещё увеличивается, реагируя на моё внимание. Я вижу, как на крыльцо крайнего домика вбегают вооружённые люди, толкают плечами дверь. Вот дверь неслышно трещит, разламывается в щепы, проваливается внутрь. Из окошка вырываются языки пламени, вместе с кусками стекла.

   Вот из другого дома выбегает женщина, толпа хватает её, дёргает за волосы, валит на землю. Из двери, с людьми, повисшими на плечах, выбирается, шатаясь, мужчина. Лицо его окровавлено, рубаха разорвана. Толпа во дворе уже бьёт женщину ногами. Мужчина кричит, стряхивает повисших на нём, выхватывает из поленницы топор, и бросается на толпу.

   Я невольно отвожу взгляд. На площади у храма волнение нарастает. Люди толкаются на широких каменных ступенях, машут руками. Дверные створки медленно отворяются, и толпа отступает назад.

   Торжественно ступая, из высоких дверей храма выходят маги в нарядных одеждах. Они в свою очередь расходятся в стороны, и застывают двумя рядами, склонив головы. Внутри храма горят свечи, ослепительно сияют канделябры, колышутся блестящие одежды.

   Двое магов - оба рослые, как на подбор, в белых мантиях с нарядными жезлами в руках, выходят из дверей и встают на верхней ступени. Делают одновременно два шага в сторону, и тоже застывают лицом к собравшимся на площади.

   Из глубины храма появляются двое. Они настолько непохожи, насколько это возможно.