Игроки и любовники. Книга вторая

Он выпил принесенный в номер кофе и постоял на балконе, глядя вниз на массу сверкающих огней.

Сюда доносился запах моря, и это напомнило ему о том вечере, когда они с Даллас гуляли по пляжу в Малибу, потом он плавал, а она ждала его. Господи, совсем другая тогда была девушка. Интересно, что с ней такое произошло, что заставило ее заняться самоуничтожением? Казалось, она хотела с помощью наркотиков достичь полного забытья. Зачем ей это? Господи, уж он-то все знал о забытье. Ведущий эксперт в этом вопросе. Но у него всегда вокруг были люди, которые могли присмотреть за ним. У Даллас, похоже, не было никого, кто бы о ней позаботился.

Когда Эл ее разбудил, она была подавлена, как маленький ребенок, сделавший что-то плохое и страшащийся наказания. Она сжалась в большом халате, подобрала под себя ноги и настороженно смотрела на него зелеными глазами.

— Есть хочешь? — спросил он.

— Ужасно, — ответила она.

Он позвонил и заказал ей яичницу, а себе — бутерброд с мясом.

— Мы пропустили вечеринку, — заметила она.

— Знаю.

Она беспомощно пожала плечами.

— Тебе надо было меня бросить. Зачем ты остался?

— И сам не понимаю. Но обязательно разберусь. Я начал с того, что хотел твое тело, теперь же мне интересно, что у тебя в голове.

— Ограничься телом, Эл, я полагаю, что с меня причитается.

— И ничего взамен?

Она покраснела.

— Ты о чем?

— Когда ты была под кайфом, то говорила, что отдашься мне бесплатно.

Она отвернулась и посмотрела в сторону.

— Не обращай внимания на то, что я говорю под кайфом.

Он наклонился, взял ее рукой за подбородок и заставил смотреть на себя.

— Даллас, я хочу знать о тебе все. Абсолютно все.

Она горько рассмеялась.

— А почему бы нет? Почему бы мне не рассказать тебе всю свою прелестную историю?

— Да, почему бы нет?

Она неловко пошевелилась. Начинала болеть голова. Господи, ну чего он к ней привязался? Что ему от нее надо?

— Ты в самом деле хочешь знать?

— Если бы не хотел, не сидел бы тут.

Пошел он. Она ему расскажет все и избавится от него раз и навсегда.

— Учти, — грубо предупредила она, — ты сам напросился. — И начала нараспев: — Родилась я двадцать развеселых лет назад в двухкомнатной хибаре на задах частного маленького зоопарка, которым владели мои родители, в пятидесяти милях от главного шоссе, недалеко от Майами. Мое появление было большим событием в их жизни — еще один объект для исследования, наряду с нервными шимпанзе или манговыми медведями. Меня разве что в клетке не держали, во всяком случае, в настоящей клетке. В школу я не ходила, играла только со зверьем, у меня не было ни книг, ни игрушек. — Ее глаза наполнились злыми слезами. — Мне даже не разрешали разговаривать с посетителями зоопарка, чтобы, не дай Бог, они не испортили меня историями о том мире, где живут реальные люди. Когда мне исполнилось семнадцать, мой отец взял меня с собой в город за припасами. В первый раз за всю мою жизнь. Ты можешь этому поверить? Обратно с нами на грузовике ехал какой-то парень, искоса на меня посматривал. Только позже я узнала, что он предназначался мне в мужья…

Говорить об этом было как очищение. Она никогда никому раньше не рассказывала о себе всей правды. Даже для Коди она придумала облегченный вариант, какой ее устраивал. Теперь она исповедовалась во всем. Бобби. Старик, который умер в мотеле. Месяцы деградации в Лос-Анджелесе. Встреча с Эдом Карлником. Попытка убить Бобби. Предварительная обработка судей на конкурсе красоты. Она не пыталась ничего скрыть. Если Эл хочет знать правду, пусть он ее получит.

Принесли ужин, но оба не обратили на него внимания. Он налил ей кофе, она залпом выпила его и продолжила рассказ. Голос ее дрожал.

Когда она дошла до Лу Марголиса и его попытки шантажа, Эл встал и вышел на балкон. Она рассказала ему о Дайамонд и о том, как помогла ей Линда. Затем о возвращении Бобби, о Дорис Эндрюз, о своем фиктивном браке с Коди, о смерти Бобби. Она не упустила ни одной детали. Наконец, она рассказала ему о последней попытке шантажа со стороны Лу, и как она решила эту проблему.

— Вот, пожалуй, и все, — закончила она тусклым голосом. — Ты хотел знать, теперь ты знаешь. Будешь еще винить за то, что мне захотелось в улет? Господи, мои родители, видно, знали, что я ни на что не гожусь. Потому и обрадовались, когда я сбежала. Они потеряли не дочь, а служанку. Полагаю, они на следующий день нашли мне замену.

Эл не произнес ни слова. Он стоял на балконе.

— Почему ты не уходишь? — резко спросила Даллас. — Убирайся ко всем чертям, пока ты еще можешь это сделать. Ты все обо мне знаешь. Шлюха. Лесбиянка. Убийца. Шантажистка. — Она мрачно рассмеялась. — Ничего себе послужной список!

Он медленно повернулся.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Конечно. Иди. Я уже большая девочка. Сама о себе позабочусь. Где-то у меня есть чек на тридцать тысяч. Вернусь в Лос-Анджелес, там, может, и встретимся. Знаешь, Эл, у нас с тобой никогда ничего бы не вышло, слишком мы разные.