Игроки с Титана

«Больше всего ей подошли бы сережки, – размечтался он. – Яркие, броские, из латуни. Волосы лучше постричь покороче или стянуть на затылке заколкой, чтобы видны были серьги и колье. А еще неплохо бы сделать для рекламы несколько ее фотоснимков. (У них с Эдом заходила речь о каталоге для рассылки в другие города и страны.) Она бы выглядела сногсшибательно… Красивая, очень здоровая кожа, никакой дряблости и морщин, и оттенок превосходный… Интересно, если я ее разыщу и предложу с нами работать, она не откажется? Неважно, что она обо мне думает, мы же не будем лезть в личную жизнь друг друга. Только общие деловые интересы. Я даже не стану ее сам фотографировать – найдем профессионального фотографа. А что, наверное, ей бы моя затея пришлась по душе. Она всегда любила, чтобы на нее глазели и восхищались. Точно дитя малое, которому всегда надо быть в центре внимания, иначе как-то не по себе. Все женщины таковы. Я был ей нужен, чтобы ежеминутно сыпать комплиментами. Наверное, и сейчас кто-то рядом, говорит ей, какая она милашка. Какие у нее чудесные ноги и гладкий плоский живот».

– Что с тобой? – искоса взглянул на него Маккарти. – Нервничаешь?

– Нет, – ответил Фрэнк.

– Я не собираюсь стоять там дурак дураком, – сказал Маккарти. – Кое-какие мыслишки имеются. Не думай, я вовсе не боюсь. Да, я не люблю рядиться под джентльмена, и мне немного не по себе. Но это пустяки. Я все равно пойду и продам наш товар этому хлыщу.

«Дай-то бог», – подумал Фрэнк.

– Эх, если б ты мог пойти к Чилдену, как в тот раз, и снова прикинуться поверенным японского адмирала, которому нужна бижутерия… Ведь у нас отменные вещицы, согласись! Оригинальной формы, самодельные…

– Не самодельные, а ручной работы, – поправил Фрэнк.

– Ну да, ручной работы. Так вот, я не отстану от Чилдена, пока он не получит полное удовольствие за свои денежки. Дурак он будет, если откажется, вот что я тебе скажу. Где еще делают такую бижутерию, как у нас? Да я как представлю, что он посмотрит и не купит, – у меня кулаки чешутся…

– Не забудь ему сказать, что это не покрытие. Латунные украшения целиком из латуни, медные – из меди.

– Ты уж дай мне самому решать, что говорить, – обиделся Маккарти. – Не волнуйся, молчать не буду.

«А я сделаю вот что, – подумал Фрэнк. – Выберу тайком от Эда две-три побрякушки и пошлю Джулиане. Пусть знает, чем мы занимаемся. Пошлю по прежнему адресу, а на почте разберутся. Интересно, что она скажет, распечатав бандероль? Надо приложить записку – моя, мол, работа, а сам я – партнер в небольшом предприятии по производству бижутерии. Распалю ее воображение и намекну: если хочешь участвовать… Расскажу что-нибудь интересное о драгоценных камнях и металлах…»

– Кажется, здесь? – Маккарти притормозил. Они находились в деловом центре, по улице плотным потоком шли машины, дома целиком заслоняли небо. – Пожалуй, пора искать стоянку.

– Еще пять кварталов, – сказал Фрэнк.

– У тебя найдется сигарета с марихуаной? – спросил Эд. – Надо бы малость успокоиться.

Фрэнк протянул ему пачку сигарет «Небесная музыка», к которым пристрастился в «У.-М. корпорейшн».

«Да, наверняка она с кем-нибудь живет, – со вздохом сказал себе Фрэнк, – как жена. Я ее знаю. Джулиана никак не может по-другому. С наступлением сумерек, когда на улице темно и холодно и все порядочные семьи собираются в гостиной, она просто чокнутая становится… Она не рождена для одиночества. Да и я тоже. Может, ее парень и неплохой, – подумал он. – Джулиане ничего не стоит подцепить какого-нибудь студентика. Этакого маменькиного сынка, которому и невдомек, как к бабе подойти. Она не грубая и не циничная, она может дать парнишке много хорошего. Чертовски хочется верить, что не нашла себе кого постарше, какого-нибудь жлоба с вечно торчащей изо рта зубочисткой…»

Фрэнк заметил, что стал тяжело дышать, вообразив мясистого волосатого мужика, который обращается с Джулианой как с вещью, всячески унижает и оскорбляет ее…

«Я знаю – рано или поздно она покончит с собой, – подумал он. – Это у нее на роду написано. Если только не найдет себе настоящего друга, то есть нежного, внимательного, интеллигентного, способного понять и оценить ее. Я был слишком груб с ней. – Фрэнк печально вздохнул. – Хотя я не такой уж плохой, бывают хуже. Я всегда понимал, о чем она мечтает, чего хочет, когда ей одиноко, тоскливо… И нянчился, и успокаивал… Но этого мало. Она заслуживала большего».

– Я тут остановлюсь. – Маккарти высмотрел свободное место и, оглядываясь, дал задний ход.

– Послушай, – сказал Фрэнк, – можно, я пошлю одну-две вещицы своей жене?

– Я и не знал, что ты женат, – рассеянно произнес Маккарти, глуша мотор. – Пожалуйста, только не серебряные. Приехали. – Затянувшись напоследок, он раздавил окурок о приборный щиток и бросил на пол. – Пожелай мне удачи.

– Удачи, – сказал Фрэнк Фринк.

– Гляди, тут, на пачке, вака[94] – японское стихотворение.

Маккарти прочитал вслух:

Пока повторяла я:
«О кукушка, кукушка!» —
Рассвет уже наступил.