Игроки с Титана

– Бэйнс. «Как жаль, что вы уже улетаете. Может, в следующий раз нам удастся побеседовать без помех».

На столе зазвонил телефон, и фон Меерс перестал кривляться.

– Это меня.

Он протянул руку, но хозяин кабинета опередил его, проворно шагнув вперед.

– Рейс.

В трубке прозвучал незнакомый голос:

– Консул, это Новая Шотландия, Ausland Fernsprechamt.[101] Межконтинентальный звонок, из Берлина, срочно.

– Слушаю.

– Секунду, консул.

Шорох, потрескивание, затем другой голос, женский:

– Говорит Канцелярия.

– Это Ausland Fernsprechamt, Новая Шотландия. На линии рейхсконсул Гуго Рейс, Сан-Франциско. Соединяйте.

– Ждите.

Долгую паузу Рейс скоротал за чтением почты, под скучающим взглядом фон Меерса. Наконец трубка заговорила:

– Герр консул, прошу извинить, что отнимаю ваше время.

У Рейса прекратился ток крови по венам. Такой ровный мужской голос, с вежливыми, но твердыми интонациями. Барон знал, кому принадлежит этот баритон. Доктору Геббельсу.

– Слушаю вас, мой канцлер.

Сидевший напротив Кройц фон Меерс медленно растянул губы в улыбке. Тяжелая челюсть, праздно висевшая до этого момента, вернулась на место.

– Обращаюсь к вам по срочной просьбе генерала Гейдриха. В Сан-Франциско сейчас находится агент абвера Рудольф Вегенер. Необходимо ваше сотрудничество с полицией во всем, что касается этого лица. Излагать подробности нет времени. Предоставьте ваш аппарат в распоряжение СД, это все, что от вас требуется. Ich danke Ihnen sehr dabei.[102]

– Я все понял, герр канцлер, – ответил Рейс.

– Всего хорошего, герр консул. – Рейхсканцлер отключился.

– Ну что, я был прав? – спросил фон Меерс, глядя, как Рейс кладет трубку.

Консул пожал плечами:

– Разве я спорю?

– Тогда выпиши для нас разрешение на принудительный вывоз Вегенера в Германию.

Рейс взял ручку, заполнил бланк и, подписав, вручил шефу СД.

– Спасибо, – буркнул Кройц фон Меерс. – И еще: когда япошки позвонят и заноют…

– Если позвонят.

Кройц фон Меерс бросил на него хмурый взгляд:

– Позвонят. Больше того, сами к тебе наведаются, не пройдет и четверти часа после захвата. – Он больше не острил, в голосе его не было и тени юмора.

– Ни о каком струнном квинтете я и слыхом не слыхивал, – заверил Рейс.

Казалось, Кройц фон Меерс пропустил его слова мимо ушей.

– Мы его возьмем очень скоро, так что будь наготове. Скажешь япошкам, что он гомик или фальшивомонетчик. Что-нибудь в этом роде. Скрывается от наказания за тяжкое преступление. Не вздумай ляпнуть, что он политический. Знаешь ведь, тут не признают девяноста процентов национал-социалистических законов.

– Знаю. И что делать, знаю. – Рейс почувствовал раздражение.

«Опять через мою голову! – со злостью подумал он. – Опять напрямую связался с Канцелярией, мерзавец! – У него затряслись руки. Не от звонка ли Геббельса? – Что это? Боязнь начальства или негодование? Черт бы побрал эту полицию! С каждым днем у нее все больше власти. Вот уже сам доктор Геббельс под ее дудку пляшет. СД – вот настоящее правительство рейха! Но что я могу поделать? Да и кто я такой? Лучше не ерепениться. Может, по возвращении в Берлин удастся скомпрометировать эту скотину, благо врагов у него хватает, а сейчас не время собачиться с СД».

– Вас нельзя обвинить в недооценке важности дела, герр полицайфюрер. По-видимому, от того, насколько быстро удастся обезвредить этого шпиона или предателя, зависит безопасность Германии. – Ему стало не по себе от собственных слов. Зато Кройцу фон Меерсу они явно пришлись по вкусу.

– Ну, спасибо, консул.

– Возможно, вы спасаете нас всех.

– Погоди, мы еще его не сцапали, – проворчал шеф СД. – Я жду звонка.

– Японцев я беру на себя, – пообещал Рейс. – Вы же знаете, по этой части у меня большой опыт. Их жалобы…

– Ну-ка, помолчи, – перебил его Кройц фон Меерс. – Мне надо подумать.

«Видимо, и тебя взволновал звонок из Берлина. И на тебя лег груз ответственности. А что, если парню удастся уйти? Тебя выгонят? – размышлял Гуго Рейс. – Что поделаешь, такая у нас работа. В любую минуту можем оказаться на улице. Никакой уверенности в завтрашнем дне.

Вообще-то было бы не лишним разок-другой подставить вам ножку, герр полицайфюрер, но так, чтоб никто не докопался. Например, когда японцы придут жаловаться, можно намекнуть, что парня силком увозят на ракете “Люфтганзы”. Или все отрицать, но с такой презрительной ухмылочкой – мол, чего вы ко мне привязались, желтопузые, кто в рейхе всерьез станет рассматривать ваши кляузы? Ведь япошки такие обидчивые. Стоит их разозлить, могут обратиться к самому Геббельсу. Все в моих руках. Без моей помощи полиции не вывезти парня из TULA. Надо только поточнее нанести удар… Терпеть не могу, когда лезут через мою голову. Так нервничаю, что ночью не заснуть, а не выспавшись – какая работа? Значит, надо позаботиться, чтобы начальство избавило меня от этой неприятности. Если баварского чурбана отзовут домой и усадят писать объяснительные в полицейском участке какого-нибудь захолустного гау,[103] я буду чувствовать себя куда лучше. Но сейчас – не время. Пока я придумываю, как…»