Игроки зимы

- Он хочет взять кабана себе, - ответил Шон, глядя на свою собаку. Ати отошла к хижине Наула. Наул сидел рядом с Тромом и Каем и беседовал с ними о кабаньей сети, сплетенной из шерсти и стеблей растений, и об отесанных деревянных кольях. - Он сказал, что задарил остальных, чтобы они оставались в стороне, все же у него ничего не получится, он слишком экономит свое добро. В последнее лето мы были едва ли не первыми копьями. Он боится, что я опережу его в глазах Трома.

- Ну и ладно, отдай ты ему этого кабана! - сказал Лорт.

Шон холодно глянул, и так же холодно произнес:

- Нет.

- Да почему?

- Ему нужна Ирра только потому, что она королевская дочь. Кроме того в этом году мы будем первыми в цепи. Это традиция. Если я останусь в стороне, я окажусь трусом.

Глаза Лорта широко распахнулись.

- Покажешься?

Шон ухмыльнулся и лед исчез из его голубых глаз. Как следует размахнувшись он дал Лорту легкого тумака. Ати стояла с пустой корзиной в дверях хижины Наула и смеялась над ними обоими.

Часом позже они спускались с террас по тропе, минуя пастбища, где паслись кремовые овцы. Поджарые охотничьи собаки, следовавшие за мужчинами по пятам, презрительно поводили носом и даже не смотрели на покорных овец. Далее тянулись наспех огороженные поля Рощи. Несколько женщин пололи грядки и сеяли озимые. Еще ниже росли дикие плодовые деревья, между ними стояли хижины, в которых всю осень жили сборщики фруктов. Примерно в миле оттуда террасы достигали дна долины, тянувшейся на восток к лесу.

Они шли еще час до опушки леса.

Между тем стало уже жарко. Люди Трома, которые несли свои копья, повесив за спину, сделали на опушке привал, чтобы влить в себя теплое травяное пиво из кожаных овечьих бурдюков. Сам Тром, окруженный своими старшими воинами, смеялся и пил вместе со всеми. Тром не убивал кабанов. Король представлял такую возможность молодым мужчинам своей деревни. Однако он замечал, кто был быстрым и ловким, а кто медлил. Конечно, он предполагал, что в этом году кабана первым настигнет Джоф. Хотя зверь принадлежал Трому, тот, кто его убивал получал копыта и щетину и мог подарить его кому угодно.

Вскоре они уже шагали в глухой тени деревьев.

Каждый раз, оказываясь тут, они открывали лес с его таинственными шорохами как бы заново. Кай произнес защитное заклинание, поскольку западный лес был не вполне безопасен, и хотя мужчины имели большой опыт охоты, они всегда шли очень осторожно. Вот уже 60-е лето, как ни один король не заходил западнее кромки деревьев. Тогда часто видели Крея, по крайней мере об этом рассказывалось в старых историях. В те времена было десять деревьев на плоскогорье севернее притока, и каждый год, как говорили, несколько мужчин и женщин становились одержимыми. В конце концов остались только Джетбрюк, Пещерный Город и Еловая Роща. В Джетбрюке уже 80 лет никто не становился одержимым, а в Еловой роще напасть не появлялась уже 50 лет. Лишь Пещерный Город оставался под властью несчастья…

Шон поймал себя на том, что думает об этих вещах в то время, как они продирались через переплетенные папоротники и подлесок. На мгновение он покрылся «гусиной кожей». Что с ним случилось? Мысли пришли тогда, когда он смотрел с опушки на восход солнца. Крей и его проклятье. Лорт нарушил эти мысли. Однако потом, во время завтрака, возле Барабанной скалы, когда он вспоминал о листе-заколке и об одержимом мальчике… Теперь в лесу, который скрывал его в тени, эти смутные фантазии ожили в его сознании вновь.

Да, лес всегда оказывал на него такое влияние. Начиная с тринадцатого лета, когда он впервые пошел на кабанью охоту. И не волнение вызвало это чувство. Во время облавной охоты на поросшей высокой травой пустоши он не испытывал ничего подобного.

А сейчас он был взбешен, что ухудшало дело. Честно говоря, он проснулся уже взбешенным. Он с самого утра как-то предчувствовал, что скажет ему Джоф.

Три собаки Джофа, а также по паре Наула и Стека использовались для выслеживания. Они проворно рыскали в папоротниках, с азартом, но без суеты.

Лорт был справа с сыновьями Стека. Джоф находился слева вместе с большинством мужчин, которые следовали за Наулом, Тромом и собаками. Шон приостановился, так как хотел занять позицию в середине, откуда он мог бы сделать внезапный рывок вперед, и Лорт уступил ему место.

Вскоре собаки начали рычать. В нескольких шагах на сырой земле стали заметны следы. Следы вели в просвет между дубами с молодыми елями. Там были густые заросли, задерживавшие зеленый солнечный свет. Однако ободранная кора на деревьях напоминала о монстре, который устроил здесь себе логово.

Шон отвлекся от своих мыслей. Мышцы его напряглись, когда он осознал, что должно сейчас произойти и что ему предстояло сделать. Он никогда не боялся, а если бы и боялся, то никогда не назвал бы свое чувство страхом и, конечно же, никогда ни от чего не убегал. Ни один воин деревни не мог себе этого позволить, нельзя было показать страх или хотя бы втайне поддаться ему.