Игроки зимы

Цвет пламени с приходом ночи стал ярче. Юноши оперлись на локти и вновь и вновь подбрасывали сучья в рубиново-красный костер. Нем и Хоук рассказывает об охоте на дичь. Они старательно не говорили ни о чем, кроме охоты, чтобы Шон ничего не узнал. Дирн, который бывал разговорчив, когда хотел, лишь наблюдал за ними. Наконец охотничий разговор иссяк, и Дирн сказал, пристально глядя в огонь:

- Я думаю, Шон должен послушать историю о топоре. Может быть, она выдумана.

- Может быть, - сказал Хоук. - Но ведь и мы не верим истории Шона, не так ли?

Шон слишком разомлел, чтобы протестовать, и ничего не возразил. Он был заносчив, но в разумных пределах, стараясь следить за собой; однако не всегда получалось. Он знал, кто он, и не чувствовал, что изменился. Дирн разглядывал его, испытывая, и Шон, улыбаясь, позволял ему это делать.

- Поулыбайся-ка! - сказал Дирн. - Посмотрим, как ты будешь улыбаться, послушав историю.

- Я все-таки должен ее послушать?

- Почему бы и нет? - спросил Дирн. - Я думаю… - он остановился, - … что вы, наверное, слышали в Джетбрюке новость… о мальчике из Пещерного Города… который весной стал одержимым.

- Да, мы слышали об этом.

- Он пошел в лес, чтобы нарубить дров. Топор сломался, так как был сделан кое-как. Мальчик сам его сделал, поэтому ему некого было винить. Мальчик не от большого ума попробовал починить топор. Это длилось слишком долго. Наступила ночь. Случается, что ночью в лесу ты не можешь найти дорогу. И в конце концов, пока он там блуждал, мальчик встретил Крея и его свиту. Когда наступил день, мальчик уговорил себя, что он видел дурной сон, и пошел домой. Вещун тоже был глуп. Мальчика испытали, и он выдержал экзамен. Однако позже, в торговом лагере, среди мужчин из Пещерного Города и Еловой Рощи, мальчик ощутил вдруг презрение ко всем, кто там находился. Он говорил и делал то, что было запрещено. Он выпускал на волю кроликов, пойманных для жаркого. Он летал, поднимаясь сам собою над землей. Он вообразил себе, что он мог бы летать, как лошади в лесу. Я упомянул о лошадях? Впрочем, все равно он ушел не далеко. Жители Пещерного Города поймали его, притащили в надежное место и забили камнями. Это традиционная смерть для одержимых. Может быть, ты знаешь это?

Шону потребовались все его силы, чтобы не задрожать.

- Теперь-то он мертв?

- Не совсем. Произошло нечто необычное. Один из камней, которыми в него бросали, сломал кость левой ноги мальчика. От боли он упал в обморок. Голова его тоже была в крови, и его посчитали мертвым. Не счастье ли? Дальше еще лучше. Чтобы похоронить его, были выбраны его братья. Они добывали металл в горах и, узнав, что их младшего брата забили камнями, пришли в ярость.

Когда они обнаружили, что он жив, они отнесли его к высоким холмам и выходили его, и он выжил. И все это из-за сломанного топора. Что ты на это скажешь?

- Я скажу, что не верю.

- О, и это говоришь ты, Шон? Я упомянул, что топор был из бронзы?

Шон закашлялся и долго не мог остановиться.

- Ну вот, - сказал Дирн. - Его все-таки вырвало.

- Ты… ты не мальчик… - сдавленно сказал Шон.

- Сейчас нет, это верно. Но я был им в то время. Семнадцатилетним, как и ты. Это ведь мальчик. Но если ты поцеловал смерть в губы, и тебе раздробили ногу, и твои два брата спасли тебя - этого вполне достаточно, чтобы стать мужчиной.

- Все так, как он сказал, - добавил Хоук.

- Мы живем на северо-запад отсюда, - сказал Нем. - Где скалы достаточно круты для собак. Днем мы чаще всего прячемся. Однако иногда мы выходим на верх, чтобы охотиться. В любом случае мы очень устаем. Соплеменникам мы не мстим. Может быть, они думают, что мы ушли в лес к Крею, или прямо в трясину.

- Они думают так, как им удобнее, - сказал Дирн. - Ты можешь быть уверен, что они не похвастаются никому из деревенских, что одержимый Дирн еще жив.

- Ты не мог провести здесь весь месяц, - сказал Шон.

- Почему не мог? Ты же собирался здесь жить, не так ли?

Шон промолчал, а Нем сказал:

- Никто, кроме отверженных, не может находиться в холмах в темноте.

Шон заскрипел зубами и сказал:

- Но вы-то, Нем и Хоук, вы-то не одержимые, а находитесь здесь.

- Да нет, мы одержимые, - тихо сказал Хоук. - Это заразно. Почему же тогда одержимых убивают?

Шон колебался. Он посмотрел на Дирна и сказал резко:

- Но что это означает?.. Способность… подниматься над землей, чужие слова, имена…

- Я не знаю, - сказал Дирн. - Это волшебство приходит и уходит. Ты не можешь его контролировать, не так ли? Кажется, оно нас контролирует. Однако я не хотел бы из-за этого умереть. И ты тоже, Хоук, - сказал он, - помоги мне, пожалуйста!

Хоук вскочил, нагнулся и протянул руку. Дирн, который сидя казался так же силен, как и красив, встав, стал пародией на самого себя. Левая нога срослась криво. Качающейся походкой калеки он двигался по покатым камням. При ходьбе он насвистывал, чтобы помочь себе.

Насвистывал он и когда возвращался. Его светлая голова на фоне звездного неба походила на огарок свечи. Он плюхнулся в траву рядом с Шоном.