Игроментариум

Однажды её даже заставили надеть бронелифчик. Она была знакома с этим легендарным предметом одежды – видела такие на обложках порно-фэнтези про мускулистых героев в меховых трусах. Выступать перед камерой в лифчике, даже отлитом из серебра с золотой инкрустацией, было для неё совершенно немыслимо, и Алиса не сдержалась, закатила истерику.

– Что угодно! – кричала она. – Замените это на что угодно вменяемое! Я не отказываюсь работать в кадре, я хочу, чтобы мне заменили этот нагрудный пояс верности хотя бы на нормальный человеческий бюстгальтер от купальника!

В итоге её всё-таки заставили встать перед камерой в унизительно звенящем наряде, засчитав протест как штрафной дубль.

Штрафы, которые накладывали за неподчинение, пугали Алису.

Ей позволяли кричать, ругаться, истерить, плакать и обзываться, но не более двух раз за съёмку. Третий случай неповиновения наказывался тем, что здесь называлось «увольнением», а в нормальном мире – «казнью».

Коля Костюшкин, судьбой которого Алису стращали во время тестового задания, был, как оказалось, не единственным «уволенным». В первые дни работы, когда Алиса то и дело срывалась на крик, ей регулярно показывали жуткие ролики с несчастными, завалившими третий дубль. Некоторых из них она знала лично или мельком встречала в коридорах телецентра.

Криминальная репортёрша Маша Пожарская, которая заявила, что не будет рассказывать о посадках многолетних растений в программе «Агроментариум», была буквально погребена в земле – на неё высыпали несколько тонн чернозёма.

Кинокритика Диму Колокольцева, посмевшего взбрыкнуть во время мастер-класса по декору помещений, зашибло нарушившим все законы физики антикварным шкафом.

Какого-то неопрятного бородатого старика, эксперта по англо-саксонской экспансии, не желавшего взять в руку живого тарантула, бросили в чан с белой акулой. Точнее, в этот чан превратилась студия, в которой проходила съёмка программы о животных «Зооментариум».

Насмотревшись ужасов «увольнений», Алиса пришла к выводу, что возможности невидимых кукловодов безграничны, а жалости в них – ни на грош. Она старалась не перегибать палку и позволяла себе расслабиться и хорошенько поорать, только когда ей становилось уже совсем невмоготу. И не больше одного раза за съёмку.