Игрун. Дилогия (СИ)

Автобус-гармошка напоминал гусеницу, ползая по взлетной полосе, он то и дело поворачивал под прямым углом, следуя известной только одному ему логике. Впрочем благодаря времени потраченному на странные маневры, я и успел оказаться в задуманном месте.

Стелла вышла из автобуса, по ее лицу ничего нельзя было сказать, то ли она расстроена, что я не пришел ее проводить в аэропорт, то ли ей все равно. Вынужденная ждать, пока более шустрые пассажиры взбираются по трапу наверх, девушка окинула рассеянным взглядом взлетное поле.

«— Блин! Неужели не заметила?!» — заволновался я.

Спустя секунду, показавшуюся мне вечностью, ее лицо замерло, глаза недоверчиво скосились назад. Я стоял под крылом самолета, скрытый от работников аэропорта стойкой шасси. Пограничники пересчитывали людей, служба техконтроля проводила последние мероприятия перед вылетом, грузчики запихивали оставшиеся чемоданы с багажом в грузовой отсек. Все были при деле, только я стоял и смотрел на британку. Решив что пора, я шутливо отсалютовал рукой к пустой голове, при этом чуть кивнув в знак приветствия.

Стелла шевельнулась в ответ, но спохватившись, отдернула кисть руки. Аура запылала, девушка была рабой своей слабости.

«— Как-же ты в самолете полетишь?» — представив ее состояние, я улыбнулся.

Британка приняла улыбку на свой счет и позволила себе улыбнутся в ответ. Очередь из пассажиров продолжала двигаться вперед, Стелле пришлось отвлечься, сместившись к ступенькам трапа. Когда она снова повернула голову в мою сторону, на прежнем месте у шасси никого не было. Из-за наличия ниши в крыле самолета над моей головой я и выбрал эту точку пространства, обдумывая заранее способ, как эффективно исчезнуть из поля зрения своей знакомой.

— Я уж думал, что ты там и останешься, — признался Василич, запихивая в нагрудный карман комбинезона вторую часть обещанных денег: — Думал придется тебя либо сдавать и плакала тогда моя работа, либо сделать вид что ничего не знаю.

— И плакали тогда еще 500 баксов, — продолжил я за него.

— Точно! — засмеялся водитель тягача.

Развозя по взлетному полю контейнеры с багажом пассажиров, мужчина так и не смог заработать ничего серьезного, кроме профессиональной болезни шоферов, и не стал отказаться от сомнительного предложения легкого заработка. Вышедшую из строя видеокамеру никто не торопился чинить. Оставшийся без контроля участок ограждения взлетного поля, жалобно скрипнул, повторно испытав вес моего тела.

* * *

— Конишуа, — намучившись с поиском иностранцев в столице, я решил изучать язык в Японии.

Здесь я был туристом и процент потенциальных носителей языка достигал 99 %. Со своим ростом я не сильно выделялся из общей толпы, генофонд узкоглазых потихоньку сдавался под натиском геномодифицированных продуктов, рождая из года в год все более рослых и светлокожих японцев. Уютная гостиница была трехэтажной, чистенькой.

— Конишуа, — повторив за одетой в обычный халат японкой приветствие, почувствовал, как спина сама собой, склонилась в поклоне.

«— Магия какая-то», — добираясь до гостиницы, я постоянно обращал внимание, что все друг другу кланяются и даже недоумевал по этому поводу какое-то время.

— Чем я могу вам помочь? — похоже, что первое произнесенное мной слово на новом языке прозвучало довольно чисто и женщина решила и дальше вести со мной диалог на местном наречии.

— Я бронировал номер, моя фамилия Власов, — перейдя на английский представился я.

Незамутненный взор узких глаз и приклеенная улыбка на выбеленном лице были мне ответом.

«— Чтоб тебя», — злясь непонятно на кого, я принялся за озвучивание иероглифов, идея выбрать гостиницу подальше от центра и без европейской кухни показалась мне теперь не такой уж и замечательной.

— Покажи, что ты можешь! — сэнсей, а именно так требовалось именовать крепкого мужика в традиционном кимоно, смотрел сквозь меня.

— Спарринг? — недоуменно покрутив головой, я не увидел никого, кто мог бы подходить на роль моего оппонента.

Впрочем места для проведения показательного боя здесь так же было маловато. Меч, с таким трудом вывезенный из России, я оставил в гостевом доме вместе с остальными вещами, в главное здание с оружием не допускали, что кстати сказать удивило больше всего.

— Иди туда, — если бы я не понимал, что он говорит, я бы подумал, что он сквернословит, прононс был грубый, некоторые звуки переходили в рычание.

На седьмой день проживания в Токио, я почувствовал, что не испытываю сложностей ни с пониманием, ни с чтением, ни тем более с общением. Не став в этот раз форсировать события, двигался планомерно и смел сейчас надеяться, что преуспел в изучении языка, притом, что удалось обойтись без жутких головных болей и залезания в постель к кривоногим и плоскогрудым японкам.

— Хорошо, — отвесив поклон, который выполнялся теперь на рефлексе без участия мозга, я встал с циновки, на которую пришлось усесться, чтобы начать разговор.