Игрушечное сердце

Женщина закусила губу и подумала, что зря вчера вечером, после того как уложила сына, в припадке самобичевания не без труда изрезала ножом для хлеба тот самый ремень. Похоже, он мог бы еще пригодиться. Возможно, не раз. Возможно, придется купить новый. Все возможно. Да. Но она так просто не сдастся. Еще не хватало, чтобы ею помыкал собственный шестилетний сын!

С того самого момента потянулась бесконечная, изнурительная война матери с сыном. Он хотел гулять во дворе, и больше ничего. Она не пускала. Пыталась запирать дверь, но он так барабанил в нее кулаками и орал «пусти», что она стыдилась соседей и дверь открывала. И Вика шел гулять во двор, где задерживался все дольше и дольше. Грязным приходил не всегда. Но очень скоро отказался носить все, кроме темных шорт и полосатой маечки, то есть спортивной формы, в которой обычно делал утреннюю гимнастику под ее собственным руководством. Надо сказать, что и гимнастику эту он делать перестал. А еще в один, далеко не прекрасный, момент вкривь и вкось и довольно коротко остриг свои красивые густые кудри. Матери пришлось вести его в парикмахерскую, где Вике впервые в жизни сделали мужскую стрижку. Женщина с душевной болью смотрела на коротко стриженную головку сына, на обнажившуюся тонкую детскую шейку и удивлялась силе воли, которая вдруг проснулась в таком еще маленьком мальчике. Она утешала себя тем, что осенью Вике идти в первый класс, а в школе все равно не позволили бы носить длинные волосы. Так что, возможно, и хорошо, что все метаморфозы по превращению бесполого малыша в мальчика произошли именно летом.

А потом пропала Марта. Чтобы добиться у сына признания, куда делась кукла, женщине пришлось пойти в магазин и купить уже настоящий широкий мужской ремень. Когда она показала его сыну, он, не дрогнув, твердо сказал:

– Тогда я убегу.

– Куда? – саркастически спросила она.

Вика не ответил. Она поняла, что он действительно может убежать куда угодно, а потому пошла на попятный, но так, чтобы он об этом не догадался.

– Даю тебе сроку три дня, – сказала она. – Чтобы на четвертый Марта была здесь, или ты… не успеешь убежать…

Она сама не знала, зачем это сказала. Конечно же, она не станет пороть сына до полусмерти за куклу, даже и дорогую. Но как-то ведь нужно проявить твердость. И она ее проявила.

Никому не известно, что случилось бы на четвертый день, если бы уже на второй Марту с извинениями не принесли соседи по дому.