Игрушечный дом

Матс вынул ножик, с размаху хватил по подборе — и сеть ушла под лед, а он повернулся и зашагал к берегу, минуя сараи и лодочную мастерскую, выбрался на дорогу, взошел на косогор и скрылся за «Кроликом», в ельнике. Снег подтаял, поэтому малый на каждом шагу проваливался по колено, сапоги поминутно застревали в сугробе, и Матс вытаскивал ногу в одном носке. Он чертыхнулся и с силой вбил нож в какое-то дерево — да так и бросил там.

В прихожей Матсу встретилась Анна, он на миг задержался и склонил голову в привычном почтительном поклоне. Анна ответила тем же, а когда он двинулся дальше, вскользь обронила, что из города привезли новые книги.

Долго не утихали в деревне пересуды насчет срезанной сети.

— Малый-то с приветом, — говорил Хюсхольмов Эмиль. — Добрый, но с приветом, тут все ясней ясного. Я ему дал сети выбирать, ребятам ведь занятно, когда рыба идет, а он знай стоит себе сложа руки, ну, я, понятное дело, маленько осерчал да и прикрикнул, вот и все.

— Как это вам не боязно пускать его в мастерскую, — заметила фру Сундблом, а лавочник ввернул, что, мол, не ровен час этот верзила лодки в щепу изрубит, дурная кровь у малого, ох дурная, и никуда от этого не денешься, как ни верти.

— Вы бы придержали языки-то, — сказал Эдвард Лильеберг. — Будь его воля, Матс бы с этих самых лодок пылинки сдувал, вон ведь как дрожит над ними, и делает он все честь по чести, хоть и канителится. Но поручить ему можно любую мелкую работу. А сейчас, может, пивка мне нальете?

— Что ни говори, — опять вскинулась фру Сундблом, — а уродились они оба в этого… в папашу своего… Мое дело сторона, да только в один прекрасный день… В общем, я бы на вашем месте еще подумала, пускать ли его в мастерскую!

— Пускал и буду пускать, — отрубил Лильеберг. — Я за малого ручаюсь. И за его сестру тоже. С ней, понятно, не всегда легко, зато она сызмальства братишку растит, храбрая девушка и не из обманщиков. Что вам не по нраву-то?

— Да уж этой особе пальца в рот не клади, — сказала фру Сундблом. — Во всяком случае, делишки свои они обстряпали. У Эмелинши денег тьма-тьмущая.

— Уймись ты, старая перечница! — сгоряча вырвалось у Эдварда Лильеберга, и тотчас брат предостерегающе взял его за плечо, а Сундбломша пулей вылетела из-за стола, даже чашку с кофе опрокинула.

— Сами видите, — заметил Эдвард Лильеберг, — в сердцах любой может дров наломать. И все равно этак лучше, чем злобствовать втихомолку. И вот что я вам скажу, а вы извольте уж передать другим: Клинги — люди честные, и ежели они что-нибудь делают, то причин для этого куда больше, чем мы с вами думаем.

И он вышел из лавки.

16

— Фрёкен Клинг, с вашей стороны очень любезно распечатывать мою почту. Но у меня есть маленькая причуда, на ваш взгляд, может, и ребячливая: я люблю вскрывать письма сама. Равно как и разрезать новые книги или чистить мандарины. В противном случае все, конечно, уже не то.

Катри смотрела на Анну нахмурясь, так что брови стали похожи на сросшиеся крылья.

— Понятно, — сказала она. — Только ведь я вскрываю их, просто чтобы узнать, какие можно выкинуть.

— Но, дорогая моя!..

— Да-да, те, что вам совершенно неинтересны, — реклама, письма от разных там попрошаек, которые в погоне за деньгами так и норовят обмануть.

— Откуда же вы это знаете?

— Знаю, и все. Чувствую. От них за километр обманом несет, и отправляются они прямиком в корзину.

Анна, с минуту помолчав, заметила, что и в заботливости можно хватить через край. Сделанного, к сожалению, не воротишь, но в дальнейшем пусть Катри хранит негодные письма, когда-нибудь потом и просмотрим.

— Где же их хранить?

— Ну, скажем, на чердаке.

— Ладно, — отозвалась Катри, и по губам ее скользнула улыбка, — на чердаке так на чердаке. А это счета из лавки, я их долго проверяла. Он систематически вас обманывает. Не намного — на пятьдесят пенни, на марку, — но обманывает.

— Лавочник? Не может быть. — Анна с досадой поглядела на счета, наспех накарябанные синим карандашом, и отодвинула их от себя. — Да-да, я помню, вы как-то говорили, что он злой человек, — в связи с печенкой, кажется… На пятьдесят пенни больше или меньше, какая разница?.. Кстати, отчего именно он, по-вашему, такой уж злодей?

— Фрёкен Эмелин, это очень важно. Я уверена: он вас всегда обманывал. Сознательно. Надо думать, с самого начала. Потихоньку, понемногу, а деньги, между прочим, крупные набегают.

— Злой? — повторила Анна. — Это он-то? Всегда приветливый такой, вежливый…

— С виду одно, на уме другое.

— Но чем я заслужила его неприязнь?! — воскликнула Анна с простодушным удивлением. — Со мной так легко ладить…

Катри не шутя стояла на своем:

— Дайте же мне сказать о счетах. Поверьте, они не сходятся. Я считать умею, притом быстро. В общем, пора с этим делом разобраться.

— А зачем? Какая в этом необходимость? Вы же не собираетесь его наказывать?

Катри в ответ обронила, что Анна вольна, разумеется, поступать как угодно, но должна быть в курсе происходящего.