Игрушка

— Я и без Вашего ладно, знаю, что мне делать. Гори синим пламенем Вы и Ваша физкультура! — последнее слово я с особенным ядом произнесла.

Бросив мимолетный злой взгляд на ухмыляющегося Эмиля, я побрела в раздевалку. Побрела? Я сказала "побрела"? Не-е-ет!!! Поползла едва не на четвереньках.

Сидеть в одиночестве в раздевалке оказалось еще больше невыносимей.

Но, но, но…

Законный душ оказался достойной платой за мои страдания!

— Боже, Габи, этот твой чудной синяк так и не сходит, — заботливо, с искренним чувством переживания и сострадания, прошептала Мелани, и невольно погладила меня по плечу.

— Синяк?

— Угу.

— О, — неожиданно к нам подскочила наша общая знакомая Мередит (она везде сует свой нос), — какая забавная татушка.

— Какая это тебе татушка? — злобно прорычала Мелани.

Я лишь рассмеялась в ответ.

— А что? Вот отчетливо видно иероглиф. Но только зря ты такой выбрала. Лучше бы любовь, ангел, сила… или что там еще.

— И что же я "выбрала"? — не сдержалась от подколки больного воображения девушки.

— Смерть, — и она, с совершенно серьезным выражением лица, коснулась указательным пальцем моей кожи, синяка… Вот, отчетливо видны знаки. И провела несколько невнятных линий на моем теле.

— Да пошла ты, — не выдержала Мел и резко, грубо, совершенно не свойственно для нее, отдернула руку Мери от меня.

— Хм, странные, — нервно фыркнула девушка и ушла в раздевалку.

— Не слушай ее.

Легко сказать.

Но все же попыталась больше про это не думать.

Так, Габи, я сказала: "НЕ ДУМАТЬ".

* * *

Удивительно, с тех пор, как я вернулась к занятиям, так больше не натыкалась на эту белобрысую лахудру Матильду. Нет, она была в колледже, ее не раз видела Мел, но я так на нее и не наткнулась. Да я, вообще-то, и не искала встреч, и она, видимо, тоже.

Но забывать нельзя. Нельзя, ведь едва расслабишься, как… нож в спину.

* * *

Забавно, как нелюбимый предмет может поделить жизнь на "до" и "после".

Едва наступал вечер пятницы, как я уже тряслась от злости в предвкушении физкультуры во вторник, но едва наступал вечер вторника, как я уже закипала от ожидания пятницы и заветной встречи с Гудвином.

* * *

— Габи, девочка, ты все рекорды побила. Нет на земле никого медленнее, чем ты.

"Да нет уж, ваш мозг на первом месте".

— Стараемся, стараемся, мистер Хойк, — язвительно прорычала я сквозь зубы.

— Но как так можно? А вдруг тебя маньяк начнет преследовать? И что ты будешь делать с такими скоростями?

— А маньяк симпатичный?

— Очень, очень симпатичный, — иронично улыбнулся Гудвин.

— Тогда постою, подожду, а там первой наброшусь.

Дикий хохот девочек раздался перебил воцарившуюся тишину. Даже наш "супер-пупер" серьезный Хойк улыбнулся.

— А если страшный-страшный?

— Все равно наброситься, — не удержался кто-то из толпы.

— О да, да, никого не отпущу, — с наигранной злостью и угрозой зарычала я сквозь смех.

* * *

— Давайте, девочки, живее, живее. Встали, походили. Километр — это лишь разминочка, а вы уже плачете. Давай, давай, ходим, ходим, не останавливаемся, а то вынудите мне вам кросс прописать для профилактики лени.

Мозг себе пропиши.

Нет, я не понимаю. Как мой Эмиль может общаться с этим придурком?

Гудвин Хойк. Весь такой из себя умный, правильный, рассудительный. Павлин с золотыми перьями, а не преподаватель физкультуры!

* * *

— Эм, твоя Габриелла просто заноза в пятке. Достанет любого.

— Да… она такая. Моя боевая Габи.

— Иногда мне хочется ей скрутить шею.

— Ню, ню, низззя.

— Нет, пойми меня правильно. Я могу закрыть глаза на ее ненависть ко мне, на ее постоянное нытье и нежелание шевелиться, но какого хрена она пытается еще при всем этом меня доставать?

— Ну, не любит человек спорт.

— Спорт спортом, но меня она срывает с катушек. А эти ее неглубокие тупые злобные шутки? Ее постоянные ругательства. Я не понимаю, как ты, с твоей-то гордостью и самолюбием, все это терпишь. Сумасшедшая зараза. Вот кто она!

— Гуд, я тебя понимаю, но все равно… все равно мне все это в ней нравится. Дерзкая, бросающаяся из крайности в крайность, горделивая сумасшедшая стерва. Именно за это я ее… и ценю.

* * *

Едва Эмиль соизволил оторваться от своего дорого Гудвина, как я тут же прискакала ему на встречу.

Скорчив рожицу великомученицы, обижено скрутив губки дудочкой, я засюсюкала своему вампиру:

— Вот видишь, как он надо мной издевается!

— Да на тебе пахать и пахать нужно, буренка!

— Ах, так? — прижмурилась от наигранной злости.

— Но…. а как? — не унимался Эмиль.

— Гнусный паршивец! И ты туда же! — злобно пнув в бок, я зарычала ему на ухо.

— Ох, ох, — от "невыносимой" боли он скривился и тут же, мгновенно схватил меня в свои объятия и прижал к груди, лишая возможности шевелиться. — Я и забыл, какая ты у меня драчунья. Коварные "стратегии" удара в челюсть, в нос, по яй… эм, ниже пояса.

Дикий смущенный хохот.

— Между прочим, я уже извинилась за тот случай. Это было действительно нечаянно. И потом, тебе, как вампиру, предстоит быть более собранней, чем то, как ты себя ведешь.

— Вах, вах, заговорил Гуру Упырей.

— Он самый, — рассмеялась я в ответ, потопая в его объятиях. Удивительно. Лишь только в такие моменты я безумно счастлива…