Игрушка богатого человека

Ей хотелось бы узнать его получше. Ей хотелось бы никогда с ним не встречаться. Она вдруг поймала себя на мысли, что ей хотелось бы просыпаться рядом с ним каждый день.

Нэш вскинул голову и обнаружил, что она не ест. Он погрозил ей вилкой:

— Я не шучу насчет насильственного кормления.

У Сары начисто отсутствовал аппетит, но она взяла тарелку. Воткнула вилку в яичницу. Поднесла ко рту. Проглотила. Потом еще кусочек.

— Этого не должно было случиться, — сказала она, сглотнув.

— Чего?

— Нас с тобой.

— Ты же мне позвонила, помнишь?

— Ты навел меня на эту мысль. И вообще, когда я позвонила, я была немного…

Ее голос оборвался на полуслове. Не было нужды вслух говорить о ее проблеме.

— Я когда-то жил в доме, где была низкая дверь в подвал, и я всякий раз стукался головой о притолоку, когда надо было туда спуститься, — начал Нэш.

Она поняла, чего он от нее ждет:

— Давай-ка я угадаю. В конце концов ты научился пригибаться.

— Нет, ошибаешься. Я перестал спускаться в подвал.

— Ну, это уж крайность.

— Может быть. — Он поднялся. — Принести что-нибудь еще?

Сара взглянула на свою тарелку и с удивлением обнаружила, что незаметно для себя съела все.

— Нет. Спасибо.

Нэш собрал посуду и направился в кухню. Через две минуты она застала его у раковины с руками, погруженными по локоть в мыльную пену.

Сара взяла полотенце и принялась вытирать тарелки. По молчаливому уговору они не упоминали ни о прошедшей ночи, ни о панической выходке Сары этим утром. Пока они работали, Нэш пытался поддерживать светский разговор. Светский разговор за мытьем посуды. Оазис — а может быть, мираж? — домашнего уюта среди хаоса и сумятицы. Он напомнил ей, что домик принадлежит отцу Харли.

— Его старик — Джеймс Джиллет.

— Газетный магнат?

— Он самый.

Сара ничего не понимала.

— Как может человек, выросший в семье газетного магната, выпускать листок вроде “Дырявой, луны”?

— У Харли пунктик насчет многостраничных газет. Он их терпеть не может. У него был шанс возглавить крупное издание в Спрингфилде, но он отверг это предложение.

— Чтобы выпускать бульварный листок. — Это был не вопрос, а скорее утверждение.

— Приходится решать, что для человека важнее всего.

Они покончили с мытьем посуды.

Что важнее… Сара прекрасно знала, что для нее важнее.

Нэш спустил воду из раковины, вытер руки, потом надел куртку, поправил воротник.

— Я пойду на шоссе и попробую остановить кого-нибудь с приводом на четыре колеса или снегоочиститель… Ну, словом, кого-нибудь, кто сможет помочь нам выбраться из сугроба.

Ей хотелось его остановить. Ей хотелось попросить его остаться, запереть дверь и не впускать внутрь внешний мир. Но она знала, что от Донована убежать невозможно. И с каждой секундой, проведенной в ее обществе, Нэш все больше рискует. Каждая секунда ее отсутствия увеличивает опасность для ее отца, для сестры и ее семьи.

Нэш подошел к двери и остановился, взявшись за ручку:

— Жди здесь и смотри, чтобы газ был выключен, обогреватель на минимуме, а дверь заперта.

“Я это запомню, — подумала Сара. — Годы пройдут, но, когда ты будешь любоваться своими звездами на крыше, я вспомню об этом, глядя из окна дома Донована, и это воспоминание меня утешит”.

Казалось, он хотел что-то сказать, но передумал. Легкая, едва заметная улыбка играла в уголках его чувственного рта. Нэш покачал головой, как будто пытаясь прояснить свои мысли. Он не мог понять ее… он ничего не мог понять. Да и кто бы смог?

Он открыл дверь и вышел. Ворвавшийся в дом порыв холодного ветра ударил Сару и пробрал ее до костей, ледяной змейкой скользнул в ее душу.

По пути к шоссе Нэш остановился возле своего застрявшего автомобиля. От него все еще слабо пахло бензином. Еще час, и он бы завелся. Нэш бросил рюкзак на заднее сиденье и направился к шоссе.

Снег все еще шел, заметая оставленные ими следы. В такой день хорошо было бы остаться в доме и медленно, неторопливо заниматься любовью у огня…

Как говорится, мечтать не вредно.

Машины неслись по шоссе одна за другой, но никто не обращал на него внимания, их колеса обдавали его жидкой снежной кашей. Наконец грузовик с приводом на четыре колеса, с проржавевшим кузовом и чудовищными шипованными шинами выехал на обочину. Распахнулась дверца. За рулем сидел парнишка лет семнадцати в коричневых вельветовых брюках, зеленых сапогах и клетчатой шерстяной кепке. Нэш на секунду оглох от воплей Стива Тайлера, солиста группы “Аэросмит”.

— Вас подвезти?

Нэш забрался в кабину и сразу понял, что грузовик принадлежит какому-нибудь фермеру. Теплый воздух из нагревателя разносил по всей кабине запах навоза, к которому Нэш, будучи городским жителем, так и не сумел привыкнуть.

— Только что вытащил одного бедолагу из канавы, — с гордостью сообщил парнишка, явно довольный собой и плохой погодой. — Этот снег может ударить в любую минуту. Только что солнце светило, и дорога была чистая, оглянуться не успеешь — уже конец света. Меня зовут Дэнни.

— Нэш.

— Местный?

— Чикаго.

— Чикаго? Вот уж откуда я стараюсь держаться подальше!

— Повсюду плохо. Видел когда-нибудь фильм “Побег из Нью-Йорка”?