Игрушка богов

— Да неужели драконы не похищали и не изучали таких, как Диана?

— Пару раз похищали, — признался Курц. — Исследовали, но ничего узнать не могли. А потом приходили надзиратели, убивали детей и… и драконов. После того, как хранитель с ведьмами общается, Эзекиль его потом где угодно найти может. И никак хранителям больше не спрятаться. Даже когда отключаются они, всё равно их Эзекилю видно. Вот и боятся теперь драконы к ведьмам приближаться.

— Бедные ящерки… — растерянно пробормотал Тимур. — Как же не везёт-то им. Ничего не знают. И выяснить ничего не могут…

Спрашивать, каким образом драконы исследовали ведьм, он не стал. Ответ мог быть страшен. С хранителей станется препарировать детей по живому…

Какое-то время все молчали. Только, как бы оглядываясь, поворачивались и украдкой поглядывали на Диану. Но девочка всем своим видом показывала, что не собирается принимать участие в этом разговоре.

Тогда заговорил Себастиан:

— На ведьм мы охотимся уже почти тринадцать веков. Все они дети- девочки до тринадцати лет. Телом- обычные люди. Все лишены памяти. У многих из них находились родители, но э… ведьмы их не помнят. Большинство появляется на землях бывшей, ещё до Эзекиля, Гардики.

— И что, никто ничего не помнит? — спросил Тимур.

— Абсолютно. Оказываются где-то посреди незнакомых людей и мест. Кто такие, как зовут, откуда родом- не знают. Язык наш помнят и всё.

— И много тут у вас таких детей?

— На Наутике может быть лишь одна ведьма. Когда её отловят и очищению предадут, появляется следующая. За год обычно трёх-четырёх сжигают.

Тимур с невольным восхищением посмотрел на Себастиана, а точнее на его коротко-стриженный затылок и сверкающую над ним лысину. Предав своего бога и презрев свой долг, священник спас не одну Диану. А ещё как минимум шесть невинных жизней.

— А чем не угодили Эзекилю эти дети? — продолжил выпытывать Тимур.

Курц пожал плечами. Священник обернулся, повторил тот же самый жест. Сказал:

— А вот этого никто не знает. Возможно, способности их его пугают.

— Какие именно?

— Да хотя бы что лечить они могут. Кричат так, что кровь в жилах стынет. На испытании светом синим сверкают и после испытания взгляд Эзекилю отводят. А больше за ними вроде ничего не замечено. — Себастиан задумался. Разглаживая бороду, неуверенно добавил: — По слухам рога и хвост у них растут. Глаза красным светятся. Летать они могут и в волка обращаться…

— Вот дикарь, — презрительно пробормотал Курц.

— … Только сомневаюсь я в этом, — продолжил священник. — Осматривал я Диану- ничего странного не заметил, окромя того, что она действительно ведьма. Да и бабушка, дай бог память… Агафья заверяла, что обычная она. Ни рогов, ни хвоста. Разве что, когда из лесу появилася, голенькая была, да в крови и синяках. Но в том лесу как раз семья одна сгинула. Вот, видать, что побита она была- разбойников рук дело. Семью её зарезали, а её, видать, насиловали и…

Курц приподнялся в седле, почти падая с лошади, выкинул к священнику руку- и дёрнул того за бороду. Сев, злобно прошипел:

— Дурак старый! За языком своим следи.

Содрогнувшись, Тимур осторожно покосился на Диану. На её лице застыла маска боли, отвращения и отчаяния. Одна её рука висела вдоль туловища, другой она вцепилась в локоть. Так и есть- священник полностью прав. Диана встречалась с разбойниками. Уже после того, как потеряла память. Она всё помнила…

— Суки… — задыхаясь от ненависти, прошептал Тимур.

Как же жаль, что те разбойники умерли так легко! Они не заслужили такой легкой смерти! Их надо было мучить, терзать, пытать. Долго, очень долго. Ломать им кости, сдирать с них кожу, отрезать от них по кусочку плоти, а затем прижигать и прижигать- чтобы они не испустили дух раньше времени. И так день за днём. Пока от их тел не останутся жалкие обрубки, не способные больше поддерживать жизнь.

Да, именно этого они заслуживали- не висельницы. И Тимур чувствовал себя способным доставить тем девятерым такие муки. И жалел, что они уже умерли, что им уже не почувствовать на себе всю его ненависть. Он бы наслаждался, упитывался, любовался зрелищем их страданий и запоздалых раскаяний… Жаль, что их не оживить…

Обе ладони Дианы сомкнулись вокруг сжатой в кулак левой руки Тимура, и ненависть, одурманивающая разум, застилающая глаза ненависть исчезла, сменилась удивлением. Быть не может, что с такими воспоминаниями девочка ещё способна прикасаться к мужчине. По всему, её должно тошнить от одного их вида.

Тимур остановился. Ведомый им конь замер тоже. Сразу же наклонил голову к земле и принялся щипать травку. С неведомо откуда взявшимся страхом Тимур взглянул на Диану. С тревожным выражением на лице она мотала головой, словно отговаривая его от чего-то. На ресницах трепетали капельки слёз. Что-то беззвучно шептали губы.

Тимур выдавил из себя печальную улыбку. Вот дура… Вместо того, чтобы ненавидеть всех и вся, она переживает за него и его душевное спокойствие. Словно в этом чувстве можно найти успокоение, словно оно поможет излечиться от плохих воспоминаний и примириться со случившимся…