Игрушка богов

— Что он подумал? — спросила с любопытством, Дара.

Что две сумасшедшие сестры — это слишком много.

Дара рассмеялась:

— Можно подумать, что он сам не сумасшедший. Когда мы увидим нашего отца, он это поймет.

Криса пожала плечами.

У нас хороший отец, просто вы его не знаете. Скоро мы встретимся с ним, ему нужна ты, Дара.

— Зачем?

Криса задумалась, потом на мгновение закрыла глаза.

Ему нужен камень, что находится у тебя, с ним связана какая-то тайна. Этот камень — главное, чего боятся жрецы.

А папа решил, что пора их уничтожить.

Кошка умирала. Бока ее судорожно вздымались, из пасти стекала тоненькая струйка крови. Она покорно и терпеливо ожидала смерти, а Кир печально сидел рядом и ждал.

Он передавал в ее мозг образы холмов и равнин ее мира, чувствуя ответную теплоту и благодарность. Отзвуки ее мыслей и чувств затуманились и исчезли, кошка умерла, бродя по земле своего детства.

Кир горестно вздохнул. Несмотря на холодок боевого состояния, в груди болело. Он не успел. Жрецы с помощью своих черных камней обездвижили кошку, а воины проткнули ее, неподвижную и беспомощную, длинными копьями.

Кир убил жрецов, потом долго скрывался от воинов в зарослях кустарника. Теперь, когда он сумел оторваться от преследования и нашел ее, он уже ничем не мог ей помочь. Кир прислонился к остывающему боку кошки и закрыл глаза.

Он почувствовал, что к кустарнику с разных сторон, окружая его, приближаются воины и жрецы. Кир встал. Он понял, что пришла его очередь умирать. Он погладил кошку по жесткой слипшейся шерсти и вытащил меч Таро. Кир мысленно передал Крисе свою любовь и прощание и пошел навстречу показавшимся из-за кустов воинам.

ГЛАВА 14

Стая вошла в город. Волки-разведчики прошли его и углубились в горы, идя вслед уходящим по тропе черным воинам и убивая отставших гвардейцев.

В самом городе ничего не изменилось, так же стояли полуразрушенные здания, как укор потомкам некогда процветавшего племени. На улицах видны были следы постоя большого войска, отметины костров, грязь и мусор.

На площади перед храмом лежали в ряд тела престарелых волков и волчиц, тех, кто отказался уходить из города. Тела многих из них были изуродованы. У некоторых были отрублены руки и головы. Собранные в отдельную кучку, почерневшие пальцы до сих пор сжимали ножи-когти.

Стоял невыносимый запах тления, но побледневший от дурного запаха, усталости и напряжения Корвин продолжал идти вперед, мрачно вглядываясь в лица и тела мертвых волков и волчиц. Наконец он нашел то, что искал.

Хранительница храма лежала, глядя открытыми, но уже ничего не видящими глазами в голубое небо. Корвин вздохнул, положил рядом с ней нож-коготь и поклонился.

— Ты считала, что опасность исходит от Дары, что она погубит стаю, — сказал он печально. — Ты не ожидала, что придут враги, а перед ними ты оказалась бессильна. Теперь ты прозрела, хоть и ничего не видишь. Я отдаю тебе свой нож-коготь потому, что волки должны уходить в небесное логово с оружием, которое им будет нужно для последней битвы. Я поступаю так из уважения к тебе.

Корвин еще раз поклонился хранительнице храма и трупам волков и волчиц, потом отправил сопровождавших его волков, тех, что не могли преследовать врага из-за ран или болезни, за дровами для погребального костра.

В храме было тихо и пусто. Жизнь, которая постоянно напоминала о себе, ушла вместе с детьми и стариками. Корвин зашел в пустую комнату хранительницы, откуда все свитки и книги были спрятаны перед отступлением в тайных подвалах, и сел за стол, мрачно глядя перед собой.

— Волк, ты должен покинуть храм, — неожиданно услышал он знакомый голос. Корвин поднял голову. Бора с суровым неподвижным лицом стояла у открытой двери и смотрела на него.

— Мама… — растерянно прошептал Корвин.

Бора продолжила холодным суровым тоном:

— Волк, ты не имеешь права находиться в храме, тебя приняла стая. Храм больше не твой дом.

Корвин, понуро опустив голову, пошел к двери. Бора остановила его легким прикосновением руки.

— Мы восстановим храм, все будет по-прежнему, сынок, — Бора погладила его по плечу. — Ты должен быть сильным, вожак. Сейчас ты не имеешь права быть слабым.

— Мама, я еще очень молод, — сказал печально Кор-вин. — Мне очень трудно и одиноко.

— Вожак не имеет возраста, — ответила Бора холодным бесстрастным тоном. — Я — новая хранительница храма, вожак, теперь ты будешь разговаривать со мной, — и мягко добавила: — Я помогу тебе, сынок.

Корвин улыбнулся в ответ и обнял ее.

— Спасибо, мама, я все понял. — Он вздохнул и продолжил уже так же бесстрастно: — Через час я жду тебя, хранительница, в храме Великого одинокого волка. Мы вместе будем решать, как дальше жить стае.

— Хорошо, вожак. Я поговорю с Матерью-волчицей и тогда буду готова к разговору с советом.

Корвин вышел из храма и подошел к погребальному костру. Один из волков подал ему зажженный факел. Корвин поджег пропитанную маслом рогожу, и костер запылал. Потом он поднял голову к небу и горестно завыл, женщины, дети, раненые волки ответили ему протяжным воем.

Женские и мужские голоса сливались в мощный хор, от которого холодело в груди.