Игрушка из грязных трущоб

– Твоя киска такая приятная… тесная, нетронутая. И только моя. – Прошипел, склонившись над ухом, и влажным языком облизал мочку, раковину и немного ушную дырочку. Меня снова затошнило.

А затем он перебросил меня на спину. И, навалившись сверху, снова вошёл. Теперь ублюдок трахался лёжа, заставляя меня смотреть своему персональному ужасу в страшные, как глубокая ночь на кладбище, безумные глаза, наполненные одержимой, болезненной жестокостью.

– Смотри на меня, блять! Смотри! Нравится? Нравится, да? Отвечай!

– Д-да, – я вскрикнула, до крови кусая нижнюю губу.

– Что да? – Ещё один резкий толчок, и в меня будто воткнули острый кол.

– Д-да, Хозяин.

Дамир рассмеялся. Получив то, что так одержимо жаждал. Придерживая обеими руками мои щёки, нависая надо мной чёрной бездной, сумасшедший демон не позволял мне даже моргнуть, он заставлял меня смотреть на его проклятую маску. А когда я попыталась зажмуриться – сильно сдавил голову ладонями, словно тисками, и ещё больнее толкнулся в лоно.

Несколько рывков, и Дамир кончил. Застонав, закатив глаза, он излился тёплым семенем вглубь меня. А затем брезгливо оттолкнулся, перекатившись на спину. Свернувшись калачиком, я быстро сползла на пол, забившись в угол, между тумбой и постелью, продолжая рыдать, стонать, трястись от страха. Промежность саднила, пульсировала и горела. Будто Дамир облил мои внутренности бензином и бросил в них спичку.

Немного придя в себя, я невольно бросила взгляд на тигров.

Боже! Твари спаривались. Прямо на диване. Тот, который был покрупнее, вероятно самец, навалившись на партнёршу сверху, жадно вцепился клыками в её холку, принявшись вколачиваться своим объёмным органом в немаленькую дырку самки. А самка, в свою очередь, довольно урчала, вздернув волосато-полосатую задницу кверху.

– О, ну наконец-то! Хвала небесам, трахнулись! – хохотнул Хозяин, приподнимаясь на локтях, вытирая свой, испачканный спермой и кровью член, о белоснежную простынь кровати, – Ты смотри! Никак не мог выбить потомства из ленивых тварей, а тут… как с цепи сорвались. Видимо, киска твоя так понравилась. Папочке давно пора начать зарабатывать на этих вонючих клочках шерсти. Один только отпрыск чистокровного амура оценивается в один мой завод.

Ублюдок! Какой же он всё-таки мерзкий ублюдок.

Вдоволь насытившись друг другом, в конце концов, тигры усмирились.

– Сатир! – крикнул Господин. – Кошар забери. И пригласи мне азиаток.

– Слушаюсь! – в хоромах появился охранник. Отвязав тигров, Сатир быстро вывел животину прочь.

После того, как в комнате стало немного спокойней, Дамир снова обратился ко мне, махнув перед моим лицом окровавленной простыней, словно белым флагом поражения.

– Поздравляю, Игрушка. Теперь ты – моя женщина! – оскалившись, он натянул брюки на влажные от пота бёдра и добавил, – Сегодня – ночуешь тут. На полу. Рядом с кроватью. Хочу целую ночь ощущать запах твоей поверженной киски. А в следующий раз, когда снова явишься на отработку, попросишь Завира сделать тебе клизму.

Но клизма так и не понадобилась. На следующий день грязный подонок овладел моим кишечником без предупреждения. В наказание за попытку побега. Но об этом… чуть позже.

* * *

Стараясь не обращать внимания на кошмарную боль в промежности и звонкие женские вопли, я просидела в том углу до самого рассвета.

Этой ночью Барон развлекался не только со мной. Лишив меня невинности, мерзавец занялся другими жертвами. Через полчаса после быстрого отдыха, к нему в покои привели азиатских шлюх. В количестве пяти штук.

Похоже, Дамир напрочь забыл о моём существовании, забавляясь с другими игрушками. Громкие вопли, крики, стоны, маты… продолжались до самого утра. Под утро развлекающиеся из гостиной переместились в спальню, и там они уже сношались практически мне в самое ухо. А с рассветом, наконец, затихли.

Хорошо, что кровать была достаточно высокой, поэтому я до сих пор оставалась незамеченной. Приподнявшись на локтях, я увидела Дамира. Он сладко спал, приобнимая двух узкоглазых женщин прямо за груди, а третья – так и заснула с его членом в зубах. Рабыни были абсолютно голыми, но с ошейниками на худосочных шеях, а их кожа представляла собой один сплошной и страшный синяк. Кажется, гребанный живодёр снова забавлялся с кнутом.

Две остальные проститутки распластались на полу. Хоть бы они дышали… Но вдруг моё любопытство привлекла чаша с фруктами, что стояла напротив кровати, на стеклянном столике, в которой поблескивала серебряная рукоять ножа.

Ох… Милана, не смей даже!

Но соблазн был уж слишком велик.

Мгновение – и в моём воображении вспыхивает прекрасная картина, где я, крепко сжимая сталь кинжала, запрыгиваю на мучителя и ловко, по самую рукоять, вгоняю острое лезвие ножа в гнилое сердце кареглазого чудовища. Если бы мне предоставили выбор: еда или кинжал, несмотря на дикий голод, я бы всё равно выбрала оружие.

Немедля ни секунды, оглянувшись по сторонам, я бросилась к столику с фруктами.

Но… Идея терпит крах.

Вот ведь глупая! Как я могла забыть про ошейник?