Игрушка из Хиросимы

Мизуки мало знала об этом, потому что ей запрещалось посещать производственные цеха и складские помещения. Приказ отдал Хато Харакумо, забравший все бразды правления в свои руки.

— Я никому не жаловалась, никому не рассказывала, — говорила Мизуки, — иначе убили бы не только меня, но отца и моего брата. Хозяева грозились уничтожить мой род до десятого колена. Зная их жестокость, я не сомневалась, что они приведут угрозу в исполнение.

— Тебе было известно, что представляет собой новая игрушка? — спросил Бондарев. — Или зачем она понадобилась Хозяевам?

— Нет. Конечно, я догадывалась, что затевается что-то плохое против России, которую Харакумо и его люди ненавидят лютой ненавистью. Какая-то страшная месть.

— Правильно. — Бондарев слегка поежился, хотя сквозняка в комнате не было. — Страшная месть, совершенно верно. — Он изучающе посмотрел на Мизуки: — И поэтому ты позвонила Боровому. Несмотря на угрозу своей жизни.

— Была у меня слабая надежда, как говорят русские, утопающие хватаются за соломинку. После того взрыва на складе я заподозрила, что готовится ужасающий террористический акт. Я решила, что, если Боровой представится бизнесменом и тайно выяснит, что задумали Хозяева, он придумает способ остановить их. Но приехал ты, а они с самого начала знали, кто ты такой, и все пошло не так. С этого дня жизнь моего отца и моих братьев повисла на волоске. Моя тоже.

— Ты сказала: братьев, — резко поднял голову Бондарев. — Значит, у тебя их несколько? Сколько?

— Я оговорилась, — торопливо произнесла Мизуки. Слишком торопливо.

— Оговорилась?

— Ну да. Я имела в виду младшего брата. Единственного.

— Единственного, — повторил Бондарев, внимательно глядя на нее.

Японка опять лгала. Или что-то утаивала. Она несколько раз переменила позу, не зная, куда девать руки.

— А Макимото? Ему тоже угрожали?

Мизуки бросила на него быстрый взгляд, потом опустила ресницы и прошептала:

— Я… я не знаю. Он… он не говорил.

Она запиналась и медленно заливалась краской.

— Ему можно доверять? — подался вперед Бондарев.

— Да, конечно… Безусловно.

Что-то здесь было не так, но он не стал настаивать. Интуиция подсказывала ему, что Макимото, скорее всего, и есть второй брат японки, однако это можно было выяснить позже. Сейчас имеются другие, куда более важные вопросы.

— Известно ли тебе, что дед-мороз будет продаваться в России всего за восемьдесят долларов? — спросил Бондарев.

— Откуда ты знаешь? — брови Мизуки надломились, сойдясь у переносицы, над которой образовалась вертикальная складка.

— От Макимото.

— Значит, до него они тоже добрались, — произнесла она, и ее прекрасное лицо опечалилось. — Ты заставил его назвать цифру.

— Скажем так, я проявил настойчивость.

— И он назвал цифру, которую ему продиктовали. На самом деле игрушечный робот будет стоить сорок долларов.

Бондарев присвистнул. Вот это цена! А не приобрести ли самому несколько тысяч роботов, чтобы озолотиться?

— Мизуки, а во сколько обходится производство одного деда-мороза?

— Точно не знаю, — ответила она. — Но один из членов правления однажды перебрал сакэ и проговорился. Он жаловался, что компанию доведут до банкротства, потому что производство каждого робота обходится в двести пятьдесят долларов.

— А цена занижается в шесть раз, — пробормотал Бондарев.

— Даже чуть больше.

— Неудивительно, что компания на грани разорения. Она работает себе в убыток!

— А что я могу? — нервно заломила руки Мизуки. — Меня не подпускают к управлению. На моих глазах рушится компания, созданная моим мужем. Зачем им это? Не понимаю, просто не понимаю.

Бондарев не стал делиться с ней своей догадкой, для чего продавать вещь стоимостью в полновесные двести пятьдесят американских долларов за жалких сорок баксов. Если бы она узнала правду, у нее произошел бы нервный срыв, а она нужна Бондареву в добром здравии и трезвом уме.

— Мы в этом разберемся, — пообещал он, садясь поудобнее, чтобы ослабить давление на почки, которые, как назло, ныли все сильнее, отдаваясь тупой болью в сердце и в животе. — А пока скажу тебе вот что, Мизуки. Где-то имеется утечка. Ее необходимо выявить.

— Утечка? — Она бросила встревоженный взгляд в сторону кухни.

— Утечка информации, — пояснил Бондарев, превозмогая усиливающуюся боль. — Кто-то из твоего окружения шепнул Хозяевам про твой звонок Боровому и про мой приезд.

— Этого не может быть!

— Это единственное объяснение всему случившемуся. Иначе почему меня попытались прикончить сразу после приземления в Токио?

— Но я никому не говорила!

— Говорила, — возразил Бондарев. — Хотя бы тому же Макимото. Он поддерживал связь с Боровым и снабдил меня оружием.

— Я сказала ему лишь то, что приедет один знакомый, чтобы выяснить причину взрыва. Это все. — Мизуки нахмурилась, глядя в одну точку.

— И Хозяева обо всем узнали, — горько подытожил Бондарев. — Так что моя миссия была обречена на провал, еще не начавшись.

— Макимото не мог меня предать!

— Получается, что мог.

— Вздор! Хозяев предупредил кто-то другой.

— Кто? — прищурил один глаз Бондарев.

— Я! — раздался за его спиной юношеский голос.