Игрушка из Хиросимы

Бондарев и Мизуки метнулись к складу, обогнули его и нашли место, где перебирались через ограду. К счастью, Хато Харакумо забрал всех охранников с собой, они все еще обыскивали цех, покинутый беглецами.

В считаные секунды Бондарев подсадил спутницу, а затем и сам перемахнул через забор. «Тойота» не подвела, завелась с пол-оборота. Прижимая педаль газа, Бондарев повел машину на север и не сбрасывал скорость, пока не пересек несколько мостов, не заметив за собой слежки.

— Мы чуть не попались, — проговорила потрясенная Мизуки, когда дар речи вернулся к ней. — Господи, они были так близко! Мне казалось, я уже чувствую запах одеколона Харакумо. Он такой вонючий.

— Харакумо? — спросил Бондарев.

— Одеколон. Ну и Харакумо заодно.

Они расхохотались и долго не могли остановиться, как это часто случается с людьми, чудом избегнувшими смертельной опасности.

— Ну, хватит, хватит, — приговаривала Мизуки, смеясь и махая рукой на Бондарева, который сыпал шутками и прибаутками. — Господи, да перестань же! Я сейчас лопну от смеха!

Внезапно Бондарев успокоился и пару секунд спустя уже не сумел бы объяснить, над чем это он хохотал, с трудом удерживая руль в ослабевших руках.

— Слушай, — сказал он, — ты часто поминаешь Господа. Почему не Будду?

— Я христианка, — ответила Мизуки, пряча пистолет в сумочку и извлекая оттуда косметичку. — В нашем роду все христиане.

— Жаль, — посетовал Бондарев. — Я думал, ты обучишь меня медитации и прочим премудростям.

— Медитировать я умею. Можем попробовать, когда вернемся домой.

— Нет, нельзя, — покачал он головой.

— Медитировать? — удивилась она.

— К тебе домой нельзя.

— Почему?

— Харакумо догадается, кто побывал на фабрике. Охранник слышал женский голос. Твой голос.

— Ну и что? Мало ли женщин в Хиросиме?

— Да, но не у всех имеются ключи от дверей фабрики.

— И правда, — пробормотала Мизуки. — Куда же мы едем?

— Пока никуда. Подумай, где можно спрятаться на время?

— У моей секретарши.

— Кйоко сама нуждается в укрытии, — сказал Бондарев. — Вместе со своими родственниками. Твоего отца и брата тоже придется прихватить с собой. — Он помолчал. — Не то чтобы я всерьез опасался за их жизни, но их могут взять в заложники, чтобы шантажировать тебя, Кйоко.

— Может быть, все не так плохо? — неуверенно произнесла Мизуки. — Откуда Хозяевам знать, что мы узнали их тайну?

— Во-первых, они увидят отвертку и парочку завалявшихся шурупов на столе. Во-вторых, не досчитаются одного деда-мороза. Так что думай, Мизуки, думай. У тебя есть загородный дом?

— Нет, — покачала она головой. — Никогда не думала, что мне придется спасаться бегством из города. Хотя… есть одно место.

— Куда ехать? — нетерпеливо спросил Бондарев.

— Ко мне.

— Не понял? — вопросительно посмотрел он на нее.

— Все просто. — Мизуки улыбнулась с тем чувством превосходства, которое часто испытывают женщины по отношению к мужчинам. — Мы не станем никуда бежать. Наоборот. Соберемся все вместе под одной крышей. И пусть только попробуют сунуться!

Она погрозила кулаком. Получилось достаточно воинственно.

Идея была неожиданная, а потому стоящая, Бондарев оценил ее. Озадачивай и побеждай, как говаривали его инструкторы, а они знали толк в своем деле.

31

Бондарев с радостью отверг бы приглашение испробовать настоящий японский завтрак, если бы не боялся обидеть хозяйку дома. После ночного рейда Мизуки нравилась ему еще сильнее, чем прежде. Она проявила себя верным и надежным товарищем, была изобретательна и великодушна. А список ее многочисленных достоинств венчала природная красота, не перестававшая его восхищать.

— О, настоящий японский завтрак? — воскликнул он. — Это здорово!

Теперь он цедил зеленый китайский чай, а старый господин Такахито объяснял ему, что каждая трапеза должна быть священным ритуалом.

— Потому что, — переводила Мизуки, — завтрак, обед и ужин призваны заряжать человека энергией, достаточной для его трудового дня.

Бондарев кивал. Отец японки, седой старик с редкой бородой и невероятно прямой спиной, вряд ли мог отыскать более внимательного слушателя.

— Вы, европейцы, поступаете глупо, начиная утро чашечкой кофе с круассаном, — вещал он устами своей дочери. — Конечно, современная японская молодежь тоже привыкает перекусывать на ходу, но все же нация старается соблюдать раз и навсегда установленный порядок.

Бондарев помалкивал, кивая с умным лицом. Он уже съел несколько котлеток из недоваренного риса с маринованными овощами и рыбой, и немного жалел жителей Страны восходящего солнца, страдающих отсутствием вкуса, а потому вынужденных питаться всякой ерундой. Перед этим было сырое утиное яйцо, а после яйца подали пресный грибной суп, в котором, если верить мистеру Такахито, содержались не только клочки водорослей вперемешку с кунжутом, но также многочисленные питательные вещества и витамины.

— Все должно быть простым и натуральным, — переводила Мизуки, с удовольствием проглощавшая суп, рис и рыбу. — Еду лучше употреблять свежую…

— Сырую, — вставил Бондарев.