Игрушка (СИ)

Учёный не взялся бы точно сказать, сколько времени прошло, прежде чем демон наконец затих, забившись в угол. Вид у него был отвратный: бледный, потрёпанный, измазанный кровью, с тёмными кругами под глазами, тусклым взглядом и ужасно уставший. Заэль даже растерялся, он не привык таким видеть своего хозяина.

Впрочем, замер он ненадолго, тут же сосредоточившись и, развязав демону руки, принялся стирать кровь и обрабатывать раны. Араталь ничего не делал, молча позволяя игрушке делать всё, что тому заблагорассудится. Демону было чертовски плохо. Внутри всё будто сдавливало невидимыми обручами и тлело. Всё тело казалось одним сплошным комком боли, и отстраниться от этого чувства никак не получалось.

Когда Заэль закончил, то ему пришлось перетаскивать демона в свою спальню. К счастью Гранца, Араталь оказался не настолько тяжёлым, как он думал. Да и слайсер не делал никаких попыток как-либо избавиться от помощника. Сам бы он сейчас навряд ли смог бы удержать равновесие и дойти до нужной комнаты. Да и в сознание держался то исключительно на силе воли.

- И как тебя только умудрились так располосовать? – Покачал головой Гранц, бережно скинув свою ношу на кровать и сложив руки на груди.

- Оставь меня в покое. – Вяло и хрипло огрызнулся Араталь и закрыл глаза. Сознание тут же нырнуло в спасительную тьму.

====== Часть 24. Боль и Голод. ======

Покои Октавы, весь лабораторный комплекс словно окутала какая-то сонная невидимая дымка, которую источали сами стены. И, стоило попасть под действие этой странной атмосферы, как самому уже не хотелось ничего делать. Даже фракционы, в меру шумные обычно, совсем затихли и расползлись по своим комнатам, выходя оттуда, лишь если были нужны хозяину. Но всё равно были какими-то рассеянными и квёлыми.

Нельзя сказать, что Заэль был в восторге от такого состояния. Младший Гранц и сам никак не мог взбодриться, время от времени всерьёз задумываясь о том, чтобы где-нибудь отоспаться. В конце концов, в таком состоянии он просто не мог проводить опыты или придумывать что-нибудь гениальное. А заниматься организационной работой, которая неожиданно свалилась на него в лице оглушённой событиями Эспады, сильно растерянных нумеросов и язвительного Гина, Заэль терпеть не мог. Зато, в отличие от остальных, Восьмой прекрасно знал причину такого состояния или хотя бы предполагал её: Араталь.

Демон, вернувшись в Лас Ночес и обработав раны, завалился спать и, даже по прошествии нескольких дней, не просыпался, свернувшись по-кошачьи в клубок. Смотрелось несколько дико, человек никогда не смог бы так изогнуться – строение скелета другое. Но демон, похоже, решил нагло игнорировать то, что на человека он был похож. Сейчас слайсер выглядел не так потрёпанно. Хотя бинты время от времени и оказывались в потрёпанном состоянии и красные от крови из открывшихся ран.

Бинты при этом, конечно, стоило бы менять, но лично Заэлю требовалось время, чтобы заткнуть инстинкты самосохранения и подойти к спящему демону на опасно близкое расстояние. Впрочем, сам демон на манипуляции своей игрушки никак не реагировал, давая возможность перебинтовать руки. Только кончик хвоста изредка подрагивал. Такое доверие успокаивало, по крайней мере, Заэль хотел бы верить, что это доверие.

На самом деле для слайсера всё обернулось не самым лучшем образом. Было то обжигающе холодно, то удушающее жарко. И собственная сила словно взбесилась, подавлять её было крайне сложно. К действиям, что правда, не тянуло, а по телу время от времени растекалась тупая ноющая боль. Порой к этому прибавлялись судороги, быстро проходящие, к счастью.

Душа Айзена пропиталась энергией Хогиоку и тело с ней не справлялось. Мощь артефакта была чуждой его собственной силе, посторонней, цельной, организм не мог её переварить. Из-за чего по телу пробегала болезненная дрожь, а сознание мутнело и порой проваливалось в спасительную Тьму или же тяжёлый тревожный сон. Что правда, облегчения это не приносило, поскольку как только он вновь приходил в себя, боль вгрызалась в тело с новой силой.

Араталь знал, что с ним происходит, правда, никогда не представлял, что умудрится отравиться, съев чью-то душу. Ещё больше он опасался, что физическая оболочка может не выдержать и разрушиться, а искать или создавать новую было делом кропотливым и долгим. Поэтому старался сдерживать чужеродную силу, разлитую по телу, постепенно собирая её в один комок, прессуя, словно превращая в кристалл. Из-за этого грудь неприятно жгло холодом и жаром одновременно. Демон морщился, шипя и кусая себя за руки, портя бинты, порой тревожа и углубляя так медленно заживающие раны. Потом, постепенно кроша этот кристалл, организм сможет поглотить всю мощь Хогиоку, которую успел впитать Соуске. Но этот процесс займёт много времени. А пока что демон предпочитал лишний раз вообще не подниматься, не без оснований пологая, что от этого ему станет только хуже.

Требовалось время, требовался отдых, требовалось восстановиться.