Игрушка судьбы

Некоторые горы были увенчаны конусообразными домиками – точнее, сооружениями, похожими на домики. Как будто кому-то понадобилось построить здесь временные жилища из плоских каменных плит, валявшихся вокруг. Домики были сложены всухую, без какого-либо скрепления – камни просто лежали один на другом. Некоторые из этих времянок уже превратились в бесформенную груду – другие только собирались.

А еще были деревья. Каждое стояло в гордом одиночестве, на расстоянии нескольких миль от другого. Мы не приблизились ни к одному из них.

Жизнь отсутствовала. Или скрывалась. Все выглядело мертвым, застывшим. Даже воздух, не знавший ветра…

Я ехал, крепко вцепившись в луку седла, и старался не свалиться в темноту, подступавшую всякий раз, когда о ней забывалось.

– С вами все в порядке? – тревожно спросила Сара.

Не помню, ответил ли я, увлеченный своим занятием, – может, и нет…

Был полдень, когда мы остановились. Не знаю, ел я или не ел. Скорее, ел. Помню другое…

Мы находились у одной из морщин, покрывавших эту странную поверхность, и я прислонился к земляной стене. Напротив была другая стена – быть может, точно такая же. И на ней, этой другой стене, я увидел пласты – различной толщины, от нескольких дюймов до четырех или пяти футов, и различной окраски… И я стал вживаться в эпохи. Я напрягал все свои силы, стараясь раствориться во времени, я надрывался и не мог бросить своего странного занятия. Я был обречен продолжать его, слабо надеясь, что в какой-то момент будет достигнута точка, за которой уже ничего нет и которая научит меня всему или хотя бы даст почувствовать это «все»…

Время стало вещественным. Оно превратилось в конкретный предмет, осязаемый и упоительно бесхитростный. Годы и эры не откатывались назад, но стояли передо мной в виде живой хронологической таблицы. За зыбкими делениями временной шкалы, как сквозь грязное оконное стекло, виднелась планета, какой она когда-то была, – и я расхаживал вдоль этого стекла, вдоль шкалы и вдоль времени…

Следующим из того, что я помню, было пробуждение. Время вдруг выгнулось, и сквозь него пролилась чернота ночи.

Я лежал между двумя одеялами и смотрел в небо. Это было невиданное, незнакомое мне небо. Оно озадачивало и ошеломляло.

А спустя минуту – как если б кто-то подсказал мне ответ – все вдруг стало понятным. Я знал теперь, что смотрю на мою Галактику. Над головой ярко сиял ее центр, а от него шли крученые ответвления и убегали окраинные сектора.

Я повернул голову и увидел над горизонтом сверкающие звезды сферических скоплений – или же, что представлялось маловероятным, более близкие звезды, соседствующие с той, вокруг которой вращалась планета с лежавшим под одеялом мной. Это были отверженные системы, покинувшие ее много эпох назад и обретшие наконец покой на темных задворках галактического пространства…

Всего в нескольких футах от меня догорал костер. Около него лежал кто-то скрюченный и накрытый одеялом. Чуть поодаль мерно качались лошадки. Тусклое пламя отражалось в их полированной шкуре…

Чья-то рука опустилась на мое плечо, и, дернув головой, я увидел Сару.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она.

– Великолепно! – ответил я.

И это было правдой. Я чувствовал себя здоровым и свежим. Моя голова была свободна от неприятных воспоминаний – как у первого человека совершенно нового мира…

Я сел.

– Где мы, Сара?

– В сутках пути от города, – ответила она. – Тук требовал, чтобы мы остановились гораздо раньше – из-за вас… Однако я решила иначе, подумав, что вы были бы против такой остановки…

Я покрутил головой:

– Нич-чего не помню!.. Так, значит, Тук требовал привала?

Она кивнула:

– Вы еле держались в седле и выглядели ужасно, хотя и отвечали на вопросы… То место, кстати, было совершенно непригодно для отдыха…

– А где Хух?

– Бродит. И заодно охраняет. Он сказал, что не нуждается в сне.

Я встал и потянулся с собачьей обстоятельностью. Самочувствие было восхитительным! Боже, как чудесно я себя чувствовал!

– А как у нас насчет еды, Сара?

Она поднялась на ноги и рассмеялась.

– Что это вас так развеселило? – спросил я.

– Вы, – ответила она.

– Я?!

– Да. Потому что поправились. А я очень волновалась. Мы все волновались…

– Это чертов Хух виноват. Вылакал мою кровь.

– Я знаю. Он объяснил мне, что иначе было нельзя.

– Непостижимо… – передернувшись, сказал я.

– Хух сам по себе непостижим…

– Да. И нам крупно повезло, что он с нами. Подумать только! Я чуть не оставил его там, в песках! И собрался уже! Нам ведь и без него было куда как весело…

– Если вы не дадите костру потухнуть, я приготовлю вам поесть, – деловито сказала Сара.

Рядом с костром лежала куча приготовленных веток. Я присел на корточки, подбросил несколько из них в огонь, и пламя ожило.

– Жаль, что у нас больше нет лазерного ружья. Без него мы слишком уязвимы…

– Но у нас есть мое ружье! – возразила она. – Достаточно мощное! В хороших руках…

– Вроде ваших.

– Вроде моих!

Куча одеял рядом с нами не шевелилась.

– Что Тук? – спросил я, кивая на эти одеяла. – Есть ли надежда на выздоровление?