Игрушка темного принца (СИ)

Так и слышала, как она, удрученно осматривая помятую меня, жеманно стонет, прыгая с языка на язык от волнения: «О, мон пети ойзо, ма шарман фий… Девочка моя, что они с тобой сделали? Сэ терибль! О, моя птичка! Ужасно, ужасно».

У меня был час, чтобы разобраться с недостойным воспитанницы «Эншантели» внешним видом и воспоминаниями Влада Карповского. И я клятвенно пообещала себе не отвлекаться от намеченной цели, когда, минуя очередной лестничный пролет, вдруг влетела в стайку третьекурсниц, собиравшихся сходить в Деревню. Они на ходу запахивали пестрые весенние плащики, о чем-то щебеча. Я попросила прощения, протиснулась мимо девиц и… зачем-то прислушалась к их взволнованной болтовне.

– Как жаль, что ты снова его не увидела, Дэни! – трещала на весь этаж ученица в зеленом пальтишке. – Он такой ми-и-илый!

Я дернулась. И интонация, и голос, и, что самое странное, фраза мне показались отдаленно знакомыми. Я еще раз покосилась через плечо… Точно, я ее знала. Уже не такая бледненькая и без бурых пятен на лице, но это была та же третьекурсница, что лежала в больничном после отравления. И звала какого-то милого, за которым готова была идти хоть на край света…

– И не говори, просто чудо, какой хорошенький! – вторила ей вторая, с двумя тонкими рыжими косичками, торчащими из-под шапки.

– Кто милый? – сипло переспросила я девочек, преграждая путь собой и родовой книгой Карповских.

Моя бывшая пациентка испуганно шарахнулась, но затем, узнав по мне помощницу целителя, приветливо кивнула.

– Так фамильный морф профессора! – улыбнулась эта хорошенькая девушка. – Такая чудесная красная шапочка. И бархатный камзольчик. А глазки! Ну просто чудо плюшевое!

Это она про Квитариуса что ли? Ну-ну, милота ходячая. А характер – мерзопакостный. Помню я, как он гремел передо мной серебряным подносом, всем видом выказывая неуважение к полуночной заплаканной гостье профессора.

Я уже было двинулась дальше, но снова встала, как вкопанная. И опять обернулась.

– А вы где его сейчас видели?

– В коридоре, перед кабинетом Андрея Владимировича… – неуверенно пробормотала та, что с косичками. – Он только что доставил профессору какую-то старую книжку. А… вот как раз эту самую, что у тебя в руках.

– Милейшее создание! – выдохнула третья девочка, стоявшая позади всех. – Так жалко, что у нашей семьи нет фамильного морфа… Это ведь как удобно! Ты позвал – и он пришел. Приборочку сделал в спальне, пока ты на занятиях…

– А я бы просила его мне сладости доставлять из Эстер-Хаза, там знаете какая кофейня есть, ммм! – мечтательно протянула моя бывшая пациентка.

– А я бы своего попросила подсмотреть тему завтрашнего теста у Карамзиной. Он же в любое место проникнуть может! – хихикнула рыженькая и задорно подмигнула.

Но мне почему-то было не до смеха. В голове, булькая и шипя, закипала каша. Я с трудом разбирала пробегавшие в ней мысли. Что-то про отравления и серебряные подносы. И совпадения. И рукописи…

– А если бы миленький морф профессора тебя куда-то позвал, ты бы пошла за ним без опасений? – спросила я недавнюю пострадавшую.

– Зачем? Куда?

– Просто. Куда угодно! – я всплеснула руками. И мысленно добавила: «Например, в седьмую теплицу поздним вечером».

– Почему бы и нет? – задорно рассмеялась девушка. – Какой может быть вред от плюшевого чуда?!

Глава 7. Плюшевое чудо

Ноги сами понесли меня, но не вниз, в библиотеку, а вверх, обратно в кабинет Андрея. Неприятное подозрение липкой паутинкой облепило кожу, но я упорно отгоняла от себя гадостную мысль. Да нет, не может этого быть!

Или может?

С размаху пнув незапертую дверь, я ввалилась… в пустой кабинет. Открытый! Но совершенно не осчастливленный демоническим присутствием. Карпов уже ушел на дополнительное занятие, и я понятия не имела, где оно проходило.

Может, и к лучшему… Стоило остыть, хорошенько все взвесить, обдумать, и лишь потом делиться с профессором догадкой. Я окинула взглядом кабинет: стол, хаотично заваленный бумагами, подоконник… Чистый, пустой подоконник! Почему это меня сейчас смутило?

Однажды я видела на нем целую армию чашек и бокалов, принесенных Квитариусом уставшему хозяину. А в другой раз там лежал серебряный поднос – именно с него Арчи склевывал птичьи лакомства. А ведь отравления случались именно в эти ночи, когда Квита вызывали в Академию…

Этим же подносом фамильный морф Карповских неодобрительно громыхал, когда приносил для меня пломбир в сиропе. Сейчас все это казалось невероятно важным. Ниточка то ускользала из пальцев, то наматывалась на них вновь.

Прижимая к себе тяжелую родовую книгу, я провела ладонью по заваленному бумажным хламом столу. Тем утром, когда я проснулась с Демоном в обнимку, здесь был порядок. Идеальный. Рукописи лежали в аккуратных стопочках, блокнот был закрыт, лампа сдвинута на край…

Судя по тому, что я видела в доме Андрея, сам он к порядку в шкафах был не склонен. Там-то древние книги лежали вразвалочку на полу, щедро припорошенные пылью. А к рукописям вон какое почтение… оказанное морфом, а не профессором.