Игрушка

Кошачий запах испарился из кабинета, как только врач закрыл дверь за Рысем и его хозяйкой. Но Андрея Валерьевича это не насторожило, а лишь обрадовало. Не вызвали тревоги и хрупкие от мороза веточки, просыпавшиеся на голову, когда он возвращался домой, – задрав голову, хирург заметил, как мелькнуло в черной кроне рыжее пятно, но кот ли это был, белка или сойка – не разобрал, да и не пытался. А воспоминание о хаме, влезшем в кабинет с дурацкими советами, и вовсе стерлось – Андрей Валерьевич давно научился забывать о мелких неприятностях.

Некое недоброе присутствие он ощутил лишь на следующий день. Остервенелый мороз сменился оттепелью, над городом поплыл пахнущий водой туман, и прохожие казались серыми тенями. Сидя в кабинете, Андрей Валерьевич никак не мог отделаться от ощущения, что за ним наблюдают. Он списывал это на нервы и сошедшую с ума погоду, но совладать с собой не мог. Когда в работе выдавалась пауза, врач подходил к окну. Туман и особая оттепельная тишина, наполненная капелью, превращали сквер у поликлиники в волшебный лес. Мокрые черные ветки кленов за окном тихо покачивались, и иногда в них чудилась гибкая рыжеватая тень. Андрей Валерьевич вздрагивал, но мохнатое кошачье тело тут же оборачивалась сухими листьями и гроздьями семян-крылаток. Сердясь на себя, хирург вызывал следующего пациента.

Возвращаясь домой, Андрей Валерьевич наткнулся на растерзанную в клочья собачонку, лежащую прямо поперек тропинки. От подтаявшего снега воняло кошками и кровью, и в грязную кашу под ногами тихо сыпался с потревоженных ветвей мелкий растительный мусор. Андрей Валерьевич, втянув голову в плечи, неловко потоптался рядом с мохнатым тельцем. Так и не сообразив, что делать, он зачем-то обошел собаку по широкой дуге, набрав полные ботинки мокрого снега, и огляделся, почти готовый увидеть голодную облезлую тварь, сидящую в засаде в заиндевелых кустах. Зябко передергивая плечами, хирург ускорил шаг, чувствуя, как взгляд зеленых глаз сверлит спину, и волоски на шее становятся дыбом. Пот заливал глаза, Андрей Валерьевич то и дело срывался на бег, но знал почему-то: ему ничего не грозит. И эта уверенность пугала его еще больше.

Выбравшись из сквера, он почувствовал себя лучше, и, решив завтра же поговорить с кем-нибудь по поводу прижившейся у поликлиники стаи бродячих собак, выкинул происшествие из головы.

А на следующий день городская газета вышла с аршинным заголовком: «Пять человек стали жертвами рыси-людоеда». Андрей Валерьевич попытался читать прямо у газетного киоска, задел плечом бегущую к остановке девушку, чуть не упал и, едва понимая, что делает, привалился к столбу. Пальцы не гнулись. Он несколько раз уронил газету, прежде чем сумел развернуть ее. На бумаге остались пятна грязи, похожие на отпечатки кошачьих лап, но строчки проступали из-под них с беспощадной ясностью.

Трое детей. Следы на снегу. Пожилая женщина. Парень, который, по-видимому, пытался отбить ее у озверевшего от крови животного. Интервью с очевидцами и охотниками-любителями. Густой красноватый мех, пестрые бакенбарды, жесткие кисточки на ушах. Бесшумно и точно тяжелое гибкое тело обрушивается с дерева на спину. Удар лапы, хруст позвонков, пропитанный кровью лед. Оснований для паники нет, но детей одних на улицу лучше не отпускать. Еще одно интервью: водитель автобуса подвергся нападению, но сумел вывернуться из когтей, убежать и спрятаться в подъезде. Говорит, у рыси выбит левый глаз, кисточки на ушах как будто обкусаны, а клыки – размеров с палец.

Колени хирурга подогнулись. Держась за столб, чтобы не упасть, Андрей Валерьевич с предобморочной отчетливостью вспомнил Женю, пуговицу, заменившую глаз ее любимой игрушки, запах кошек, пропитавший кабинет, проталину на стекле, – и только непрошенный советчик в шубе ни разу не всплыл в его памяти.

Хирург соврал встревоженной его визитом матери, что такие, как у Жени, травмы требуют наблюдения. Он с бессмысленной тщательностью осмотрел здоровую – даже синяка не осталось – девчоночью коленку и уже в коридоре, одеваясь, набрался храбрости заговорить о главном.

– Женечка, а где Рысь? – спросил Андрей Валерьевич как можно ласковее. Женька скривила рот, ее подбородок затрясся.

– Он убежал, – еле слышно прошептала она, и по щекам прокатились две крупные слезинки. – Взял и убежал… – она сдавленно всхлипнула, не в силах больше сдерживаться.

– Посеяла где-то в тот же день, – грустно сказала Женина мама, – и до сих пор никак не успокоится. Даже не знаю, что делать.

– Искали?

– Конечно. Даже объявление дали. Бесполезно, – женщина стянула на груди халат, судорожно вздохнула и перешла на шепот. – Еще и ее лучший друг… может, слышали? Они с Колей все время играли. Часто ссорились, конечно, но Женя по нему скучает, а мы боимся говорить…

– Ты помнишь, где Рысь от тебя сбежал? – снова подступил хирург к девочке. Женя решительно сжала губы и замотала головой. Андрей Валерьевич вздохнул, почесал нос и попросил у Жениной мамы стакан воды. Как только она вышла, он шепнул:

– Я никому скажу. На стройке, да?