Игрушки для императоров: Лестница в небо

— Получается, я — герой? Я сидел для того, чтобы у вас и у королевы была возможность нанести первый удар по кланам, когда это понадобится? Круто!

Ответом мне стала покровительственная улыбка.

— Мне нравится, малыш, что многие вещи тебе можно не объяснять. Это хорошее качество.

Я кивнул — оценил похвалу.

— Но вся эта история с Виктором Кампосом!..

— Она самая! — вздохнула она.

Какое-то время молчали. Ситуация на дороге не изменилась, если не считать того, что с радиальной мы переместились на хорду, а после на Большое кольцо против часовой. Преследователи не отставали.

Понятное дело, никакой дорожной полиции на магнитке нет, это нереально. Гвардия стоит везде на въездах и выездах с нее, но сделать что либо с нарушителями на самой трассе технически невозможно. Да и правил как таковых особых, кроме требований безопасности, нет. Говорят, здесь где-то установлены пушки, на случай атаки террористов или для ликвидации особо опасных нарушителей, но они малоэффективны. Как им быть эффективными при таких-то скоростях? Ни один оператор не успеет дать сигнал на уничтожение, если на пятисотенной скорости какой-нибудь хмырь решит вмазаться в движущуюся колонну. Впрочем, нас это не касалось, в нас стрелять никто не станет, но, к сожалению, как и в наших преследователей.

— А почему бы нам не поехать прямо во дворец? Там стража расценит их, как нападающих, и уничтожит?

— Они что, по-твоему, такие дураки, нападать на дворец? — усмехнулась Катарина. — Да и не надо нам туда. Наоборот, в данный момент дворец нам противопоказан.

— А куда мы едем? — не понял я.

Ответа не дождался. Вместо этого она резко дернула, уходя в тоннель, ведущий на магистральную хорду. Впереди, согласно дорожному навигатору, замаячила пробка из нескольких машин, идущих с дистанцией в сотню метров друг от друга, и «Эсперанса» резко дернулась вверх. Вновь включился форсаж и тело вдавило в сидение.

— Да, мы могли вытащить тебя почти сразу, отвечаю на застывший в твоих глазах вопрос, — сказала моя спутница, когда мы выровнялись. — Бумаги для комиссара — умело состряпанная юридическая несуразица. Мы знали, что тебя бьют, но не могли помочь; повторюсь, извини. Убедить противника в слабости, неспособности действовать, важнее твоей жизни. И теперь, после твоего спасения, противник, опять-таки, должен убедиться в нашей слабости: тебя спасла офицер-одиночка, по «личной» инициативе, используя для этого театральный эффект и эффект внезапности, ошеломив и обманув несчастных гвардейцев, не успевших разобраться в ситуации и задать нужные вопросы. Корпус непричастен к твоему спасению, и это свидетельство его слабости. К тому же, я уже сказала, у него в руках наши девочки, и нам спокойнее было видеть тебя в застенках, чем… В более щекотливой ситуации. Тебя били, но противник убедился, что мы неспособны помешать этому, а с ним в этом убедились многие-многие силы на Венере, которые смотрят на нас с опаской.

— Вы и в этой ситуации выжали максимум выгоды, — усмехнулся я. — Стервы!

Она безразлично пожала плечами.

— Это называется «политика». Помнишь, мы поднимали тему, что такое «второе дно»?

— Немного. Но буду рад, если напомнишь.

— Все считают нас сильными, почти всемогущими, способными на всё и плюющими на закон. Это первое наше дно. Его видят обыватели, такие как ты, как сегодняшние гвардейцы. Ну, кроме комиссара и покойного дона Сантьяго. Оно создает общий фон, но заведомо нереально, позволяя закулисно маневрировать.

Второе дно — мы на самом деле слабы, ничего не можем, а что можем — Лея не дает делать, опасаясь нашего влияния на дела государства. Эта версия имеет право на существование: примерно двадцать лет назад нашей главой была некая Сирена Морган, гром-баба, многое прибрала тогда к рукам. В те годы корпус был силой, был грозен и страшен, Лее пришлось приложить немало усилий, чтобы задвинуть Сирену и забрать власть назад, в свои руки. Это дно для тех, кто копает чуть глубже: аналитиков СМИ, журналистов, редакторов, представителей незначительных, мало что решающих на планете семей аристократии.

Я кивнул.

— Понятно. Но есть еще и третье.

— Угу. Третье: мы — законченные стервы, грезящие всевластием. Имеется в виду совет старших офицеров, элита. Королева — одна из нас и с нами заодно, как и ее сестра — они обе офицеры корпуса. Мы вместе контролируем всю планету, но тайно, и даже кланы боятся с нами связываться. А для остальных должны выглядеть скромными серыми овечками, и потому прячемся за маску слабости, выставляя наружу второе дно.

— Круто!

— В пользу этой версии говорит то, что за двадцать последних лет корпус провел то ли пять, то ли шесть самостоятельных боевых операций. Всего лишь. И даже они не получили широкой огласки. Мы искусственно прячем мускулатуру, нас уже никто не боится, но одновременно с этим на территории дворца обретается три сотни вооруженных до зубов вассалов королевы.

Она сделала паузу, давая все усвоить, затем продолжила:

— А есть четвертое дно. Понял, какое?

Я кивнул: